То, что я ищу – всегда позади меня. Стоит ли поэтому придавать значение тому, в какую сторону идти?
– То, что я ищу, – сказал я. – Что же оно, это искомое?
Помню, прежде его образ рисовался мне столь отчетливо, что у меня не оставалось сомнений насчет того, какое имя дать ему. Как и у всякого опытного и выносливого охотника, у меня была только одна задача: ориентируясь по следу, идти вперед, чтобы рано или поздно настигнуть добычу. Но время шло, и вместе с ним менялись и имена. Пришел час, когда я догадался, что то, что я ищу, не имеет имени и не оставляет следов.
Оно подкралось ко мне незаметно, чтобы бесшумно идти вслед за мной, не отставая ни на шаг… Не сам ли я крадусь по своим собственным следам; я – одновременно и то, и другое, охотник и в то же время – добыча? Странные фантазии приходят здесь, на лесных тропах! Иногда мне чудится, что я слышу за своей спиной свое собственное дыхание…
Как бы то ни было, но я уже не отыскиваю следы и не останавливаюсь, когда вижу примятую траву или сломанную ветку. Стоит ли придавать значение тому, в какую сторону идти, если то, что ты ищешь, всегда остается за твоей спиной?
Всех авторов, которые когда-либо попадались мне под руку, можно было бы поделить на два разряда. Тех, которым хочется вытереть нос и отправить спать немедленно после того, как часы пробьют девять, – и других, с кем можно сидеть допоздна, молчать или беседовать о пустяках, а в перерыве между первой и второй бутылкой вина делать какие-нибудь глупости, например, поджигать бумагу в пепельнице или играть в дартс. Первые – назойливы, как мухи, хотя я нисколько не сомневаюсь, что именно им принадлежит обещанное Царствие Небесное. Их время – полдень. Когда светит солнце и жужжат над полевыми цветами пчелы. Сумерки делают их косноязычными и заставляют их глаза слипаться. Вторые приходят поздно. Они знают цену молчанию и не задают лишних вопросов. Ходят слухи, что они прекрасные собеседники. Но ведь мы-то собираемся вовсе не для того, чтобы беседовать и спорить. Ведь с друзьями, как известно, спорить не о чем.
В конце концов, за всеми вопросами, которые могут быть заданы на этой земле, скрывается один единственный, – тот, который мы, как правило, предпочитаем не замечать: я ли тень Истины или Истина – это всего только моя тень?
Все прочее, по правде говоря, не представляет никакого интереса.
Стоило мне открыть глаза после ночных странствий, вернувшись оттуда, где кошмары рождали фальшивые надежды, как я получил приглашение войти в Царствие Небесное. Приглашение исходило от голубой чашки китайского фарфора, которую я купил когда-то по случаю. К ней тотчас присоединилась стоящая со вчерашнего дня на моем столе ветка жасмина, а медная статуэтка прошлого века, доставшаяся мне по наследству, посоветовала оставить все сомнения, пообещав, что там, куда меня приглашают, я буду желанным гостем. – Напоминание о сомнениях было нелишним. Ведь почти все книги в моей библиотеке в один голос утверждали, что мое место как раз в гиене огненной. Относительно прочего все они придерживались самых противоположных суждений.
