Айше блистала при всех дворах: от праздников во дворце ва-на-ка Кносса, где ее гибкое тело танцовщицы и железный разум стратега и интриганки, соблазнили полуторатысячелетнего Рамсеса, и он даровал ей бессмертие, дворца императора Каракаллы, темных переходов дворцов Хильперика и Одоакра, до залов елизаветинского Вестминстера, где она очаровала молодого дворянина из посольства императора Священной Римской Империи и даровала бессмертие тому, кого назовет Уль-н-арик Адьярай, а потом — далее, сквозь сады Трианона и салоны Парижа и Петербурга.
Пленников ввели в этот солнечный дворик и оставили там. Слуги принесли скамьи, стол, зажгли, взамен погасшего потолка, светильники. Свет колыхался на полу и поблескивал, отражаясь в имитации ночного неба у них над головой. Ульрик огляделся, поставил шпагу к колонне и сел на скамью. Белла, цокая каблуками, принялась расхаживать взад и вперед.
— Что нас ждет, Ульрик? — спросила Белла, покусывая губу. Неопределенность пугала ее, а близость ее прежней госпожи потихоньку превращала ее в то, чем она была около двухсот лет назад. Испуг затмевал ее разум, она больше не надеялась на Ульрика. Ее брат, несокрушимый как стена, похоже, смирился с поражением и готов был снова стать рабом Айше.
— Ничего хорошего. Жди. Мудрый Сакурака Мадзу любил говорить: «Не торопи неизвестное. Знание может оказаться страшнее незнания». Я думаю, что все образуется. Тем или иным способом.
— Ты покорился?!
— Я покорился обстоятельствам, которые были сильнее нас. Но я готов изменить все, если они дадут слабину.
— Это твой типичный ответ без ответа, слова, худшие, чем молчание!
Ульрик, пожав плечами, промолчал. Слуги внесли вино в кувшине, три стеклянных кубка, сладости и с поклоном удалились. Ульрик обошел столик, присматриваясь к стоящим на нем яствам, «А нас неплохо накормят…» — пробормотал он, и снова сел. Сохраняя расслабленную мину, вытянул из кувшина в воздух несколько капель размером с виноградину и начал жонглировать ими, не касаясь руками, одной только силой воли.
Белла зарычала и, подбежав к безмолвно крутящимся в воздухе темным шарикам, наотмашь ударила по ним рукой. Ульрик молча стер с лица рубиновые брызги.
— Чем ты занимаешься?! Ты на пороге Небытия! Очнись и хватит жонглировать этим вином! Или ты забыл нашу клятву? Ты уже предал меня или думаешь, как бы это поудобнее сделать?
— Это успокаивает меня. Не мешай мне думать. А сама думай что хочешь.
Белла отвернулась и, прислонясь лбом к колонне, беззвучно заплакала. Ее мечты, все, чем она жила столько лет, пошли прахом. Она чувствовала близкий холодок Небытия. Потом ей овладело безразличное послушание Судьбе, и она села на пол, прислонившись спиной к колонне.
