Взоры лондонцев тоже были прикованы к зареву пожаров, но горожане, раздираемые классовыми противоречиями внутри цеховых гильдий, некогда объединенные в свободные общества ремесленников и торговцев, а теперь попавшие в зависимость от нового класса богатых купцов и хозяйчиков, не услышали призыва объединиться в отряды народной милиции и стать на защиту стен родного города. Правители побоялись вооружать простой люд (хотя еще относительно недавно правом на ношение оружия обладал каждый свободный человек), поэтому большой колокол собора Сент-Мартин-Легран так и не забил тревогу.
Поскольку мэр города Уильям Уолворт, будучи членом гильдии рыботорговцев «Фишмонгерс компани» и представителем нового класса торговой плутократии, ныне преобладавшего в правительстве Лондона, вложил в притоны Бэнксайда солидный капитал, пожары, а значит, и существенные убытки, не могли не вызвать его яростного гнева. Приказав закрыть все ворота города и поднять мосты, он ультимативно потребовал от повстанцев прекратить продвижение к Лондону, ибо «путь им туда никогда не будет открыт». Однако один из его же посланцев, некий ольдермен[21] Джон Хорн, сумел поговорить с Тайлером с глазу на глаз и попросил его не обращать на ультиматум мэра особого внимания, так как основная масса лондонцев с нетерпением ждет прихода повстанцев и постарается сделать все для их беспрепятственного проникновения в город; он также добавил, что определенные шаги в этом направлении уже предпринимаются.
Следующий день, 13 июня, был праздником тела Христова[22], и повстанцы отмечали его с подобающей торжественностью.
Над алтарем, покрытым белоснежной тканью, развевалось краснокрестное знамя покровителя Лондона св. Георгия; точно такое же было установлено перед алтарем, воздвигнутым на площади у собора. Легкий ветерок колыхал 60 треугольных вымпелов, а над городом все еще висели клубы дыма от пожарищ.
Все собравшиеся на площади преклонили колена, и Джон Болл отслужил торжественную мессу. Затем он прочитал уникальную в своем роде проповедь, суть которой навсегда вошла в историю английской общественной мысли. Причем тему эту он взял не из Святого Писания, а из народной присказки:
Адам пахал, и Ева пряла нити паутин,
А кто же был над ними господин?
По-видимому, эта проповедь стала первым в Европе призывом к равенству всех людей. В достоверности имеющегося у нас текста, конечно, приходится сомневаться, поскольку восстанавливать его приходилось по самым разным источникам, к тому же вышедшим, как правило, из-под пера врагов Джона Болла. Вот как, например, о нем писал Уолсингхэм: «Он пытался доказать… что все люди по своей природе сотворены равными, что деление на слуг и господ произошло против воли Бога, но в результате несправедливого и жестокого угнетения одних людей другими».
