Сегодня существование праиндийской цивилизации в Северном Причерноморье — доказанный факт. Книга академика О. Н. Трубачева «Indoarica в Северном Причерноморье», объединившая его основные статьи-исследования по проблеме, в предисловии, написанном академиком В. Н. Топоровым, оценена как весьма важное событие в науке. Главное открытие, пишет он, состоит в том, что на территории Восточно-Европейской равнины обнаружено присутствие одной из ранних форм индоарийского языка и, следовательно, соответствующего этноса. Этимологический словарь причерноморского арийского языка занимает более 130 страниц и включает сотни слов, продолжает Топоров, и потому есть основания утверждать, что причерноморский индоарийский — «уверенно и недвусмысленно заявляющая о себе реальность»>[75].
Язык и его данные не замыкаются на самих себе и отсылают к знаниям иного рода, прежде всего в области культуры, как материальной так и духовной. Поэтому особенно важно, что среди реконструированных слов многие являются обозначением сложных духовных понятий. Особенно замечательной представляется блестящая реконструкция смысла культового термина «састер» в знаменитой присяге граждан Херсонеса, высеченной на мраморной стеле III в. до н. э.: «И састер народу охраню, и не предам ничего тайного ни эллину, ни варвару…». Прежние попытки толковать этот термин из греческого или иранского оказались явно неудовлетворительны. Это слово, по Трубачеву, тождественно древнеиндийскому «Шастра» — божественная, религиозная книга, свод религиозных правил и обычаев; то есть читать следует: «и божественный свод народу охраню, и не предам ничего тайного ни эллину, ни варвару…». Речь явно идет об уважении религиозных традиций народа тавров, почитавших богиню Деву. Культ таврской богини занял едва ли не главенствующую роль среди херсонесцев. Как известно, ей был воздвигнут храм в городе и святилище на мысу Фиолент, изображение ее чеканилось на монетах, а в 25 г. н. э. она была провозглашена царицей-басилиссой Херсонеса. «К единственно правильному пониманию «састер» как обозначения сакрального, тайного свода, legum summa, как догадывался в свое время Латышев, приводит нас этимологическая интерпретация этого слова из индоарийского, древнеиндийского, то есть индоарийская концепция таврского языка»>[76], — заключает Трубачев. Весомость термина, одного из центральных в религиозно-этической лексике, косвенно свидетельствует о развитой культуре.
