В образе таврской богини Девы слились черты греческой Артемиды и более архаичные представления тавров о богине-матери, владычице людей и зверей. Изображения Девы дошли до нас на монетах IV в. до н. э. — первых веков н. э. Исследователи Зограф А. Н., Герловина Ф. И. доказали, что основой изображений была статуя; ее существование доказывает к тому же то обстоятельство, что на различных сериях этих монет она изображена в различных ракурсах. Дева представлена во весь рост в энергичном движении, подчеркнутом длинной одеждой, ниспадающей широкими складками. Правой рукой она достает стрелу из-за висящего за спиной колчана, в левой, отведенной руке — лук. На голове ее башенная корона — атрибут покровительницы города, рядом — олень.
Статуя, изображенная на монетах, была чисто греческой. А. Н. Зограф отметил, что ближайшие аналогии ее следует искать в скульптурах пергамской школы, с которыми ее роднит стремительное движение и сложная трехмерная композиция. Это, прежде всего, фигура Артемиды на фризе Пергамского алтаря>[77].
Ближайшей аналогией херсонесской Девы, однако лишенной ее стремительности, можно признать статуи греческой Артемиды: неторопливым движением богиня достает стрелу из колчана за спиной, левая рука с луком опущена; во всей фигуре разлито олимпийское спокойствие. Этот образ далеко отошел от таврской Девы — защитницы города и Сотейры-спасительницы. Чаще встречаются изображения Девы-охотницы в коротком хитоне, настигающей и поражающей лань. Этот тип изображений на монетах имеет свои аналогии в росписях ваз, в барельефах, скульптуре. Известны также монеты Херсонеса с изображением Геракла (250–230 гг. до н. э.) и Девы (290–280 гг. до н. э.) и Девы в башенной короне (120–110 гг. до н. э.).
Дальнейшему проникновению в социальные и мифологические воззрения древних северопонтийских ариев, продолжает ученый, способствует толкование реликтового имени собственного — Дигица («Сказ об обретении мощей св. Климента») как «двиджа», «дважды рожденный» (принадлежность к высшей касте). Не менее перспективны в плане реконструкции идеологии древних ариев этимологии личных имен — Бутунатос (Бхутанатх — «властелин духов», одно из имен Шивы) и Магадава (женское имя «принадлежащая великому Богу (или Богине)» Махадева). Оба имени дают ценную возможность датировать начало индуистских верований временем обитания ариев в Северном Причерноморье.
Языковые связи Индии и Сев. Причерноморья суть отражение начала и конца индоариев, считает Трубачев. Значительность Северопонтийских языковых реликтов индоариев и повторение целых топонимических ландшафтов в Северо-Западной Индии (реки Синд — Дон и Инд; Кубань и Кубха) говорят в пользу предположения, что это были интенсивные культурно-этнические связи, не однократная миграция, а двустороннее сообщение
