Давненько не доводилось мне ощущать на собственном лице столь тупого выражения.
— А что ж они раньше молчали?!
— Родственники?.. А не спрашивал никто — вот и молчали. Сбыли с рук — и ладно…
Да, пожалуй, правильно я сделал, что сначала сел.
— Позвольте! Вы говорите, не тот… А где тот?
— А тот скончался полтора месяца назад от инсульта. В полутора кварталах от больницы… откуда он сбежал…
— А мой тогда кто?!
— Выясняем…
Вон оно как! Стало быть, курочка моя — не Ряба… Да, но яички-то — несёт! Золотое одно снесла… И подсказало мне многоопытное моё нутро, что именно сейчас, в эти самые мгновения, решается наша с Васяткой судьба.
— Кто заказывал экспертизу? — проскрежетал я. — Вы?
Он уныло шевельнул бровью. Да, дескать, я…
— Начальству уже доложили?
— Доложу ещё…
— А надо?
Бывший благодетель вскинул глаза, подобрался, вновь стал деловит и суров.
— Так, — решительно произнёс он. — А вот об этом, Валерий Степанович, не может быть и речи. Доложить я обязан.
— Расхотели, значит, помочь потерявшему рассудок? — зловеще осведомился я.
Никанор Палыч молчал.
— Обороне страны помочь расхотели?
Он скривился, махнул рукой.
— Да бросьте вы… Какая тут оборона?..
— Какая?! — сдавленно переспросил я. — А лист номер четыре? А прорыв… Уж не знаю, где у вас там прорыв!..
— Случайность…
— Да за одну эту случайность вас в звании повысить должны!
Бывший работодатель задумался.
— Ну не тот наш Васятка, не тот!.. — продолжал напирать я. — Да! Дурачок он! И что с того?.. Может, тот, который от инсульта, тоже дурачком считался, пока разработку в сеть не выложил! Подсознание-то у Васятки — пашет!.. Может быть, даже лучше пашет, чем у того… настоящего…
Никанор Палыч внимательно меня слушал.
— Стоп! — сказал он. — А вот это, пожалуй, аргумент. С этим можно идти на доклад…
* * *
Квартирка вымыта, выскоблена, нигде ни пылинки. Мы с Васяткой сидим рядышком перед раскрытой на столе книгой. И всё-то у нас хорошо! Неведомое начальство Никанора Палыча решило пока проект не сворачивать. Тем более что листок номер восемнадцать опять натолкнул специалистов на какие-то там небывалые идеи.
Кстати, как выяснилось, Васятку нашего зовут вовсе не Васяткой, но, поскольку звать его, кроме нас, больше некому (опекунша-тётка недавно преставилась, почему он и оказался на улице) имя решили не менять.
— Вот… — Поколебавшись, я тычу пальцем в особо невразумительную формулу. — Ну-ка давай! У кого лучше получится…
И мы склоняемся каждый над своим квадратиком бумаги. Васяткины каракули весьма отдалённо напоминают изображённое в книжке, но это как раз то, что надо. Старательно сопим, покряхтываем, выводим загогулины.
