Лейтенант кивнул, словно разрешал ей рассказать все, что девушка могла знать про него.
— Врешь, — лениво ответил черноусый. — Не похож на попутчика.
— Он русак, раб моего отца, — как в ледяную воду прыгнула, с выдохом ответила Сребренка.
— Ты убил Казима? — проигнорировав слова девушки, так же легко перешел на родной язык лейтенанта турок. Он приподнял пистолет. — Это его оружие, рус. Значит, это вы были на той тропе, которая вела в Яблоничи.
«Влипли по-крупному, — с горечью подумал Елагин, когда его стали обыскивать. — Придется тут умирать. Девчонку жаль. Изнасилуют».
Сильный удар под колени обрушил его на землю. Сребренку тоже заставили встать на колени, положив руки на затылок.
Запутавшись в плаще, она выполнила просьбу.
— Где мой отец? — срывающимся голосом спросила девушка, за что получила пощечину от стоявшего рядом с ней бандита.
— Были у самолета? — широко расставив ноги, спросил турок, бывший, по-видимому, главным в группе.
— Были, — не стал отрицать лейтенант.
— Кого-нибудь встретили? Возле самолета были выжившие?
— Никого. Мы поискали вещи для себя, а потом пошли дальше.
— А ты сам кто такой? Почему тебя девка назвала рабом?
— Ваши продали, — скривил губы Роман. — Взяли на абордаж возле Закинфа. Моряк я. Нанялся на работу, хотел деньжат подзаработать.
— Врешь, — снова сказал турок и осклабился, качнув стволом «Атиша» в сторону Сребренки. — Ты воин, русак. Двоих наших к Аллаху отправил. А они бойцы серьезные. Вставай! Покажу тебя англичанам.
Не отнимая руки от затылка, Елагин поднялся на ноги. Двое турок о чем-то горячо заговорили, показывая на девушку.
— Говоришь правду — девку не тронем, — хитро прищурившись, сказал черноусый. — Выбирай, рус.
Выбора, к сожалению, не будет. Роман понимал эту истину как человек, уже не раз столкнувшийся с восточной моралью. Никаких колебаний. Лишь черное и белое, мгновенно меняющееся местами. Жизнь, может, ему и сохранят, но с таким камнем на душе, что и жить не захочется. Сребренку не спасти ни при каких обстоятельствах. А туркам ни в коем случае нельзя раскрываться. Подашь им ниточку — потянут до самого конца, выпотрошат как селедку.
«Значит, помирать нам здесь, — снова мрачная мысль сжала болью и ожиданием чего-то нехорошего. — Прости, Сребренка. Что смогу — сделаю».
— Я раб этой госпожи, — взгляд скользнул по поясу, где у турка висели ножны с торчащей в нем рукоятью кинжала. — Мне сказать больше нечего.
Ахмет кивнул своим подчиненным, и те ловко подхватили девушку под руки, вздернули вверх и потащили к близстоящему дереву. Сдернули и отбросили на землю плащ, развернули лицом к стволу, заставив обхватить его руками. Тут же запястья оказались перехлестнуты тонким сыромятным ремешком. Пальцы одного из наемников вцепились в узкий ремешок бридж девушки. Сребренка тоскливо завыла.
