— Упустили, — прошептал он.
— Пустой, — ответил парень, скорчив кислую гримасу. — Мы тут важную птицу караулим.
Съеденный сыр в животе не чувствовался. Скоро в желудке заурчало: захотелось есть. Днем голод стал разбирать еще сильней. Васька готов был просить у Помелова поесть, но видя, что тот и сам подтянул поясок, промолчал.
— Сейчас бы, Василь, нам сюда гречневую похлебку да хлеба каравай. А?
Васька ярко представил эту картину: похлебка в котелке стоит на земле, пар от нее идет; они с Помеловым деревянными ложками наперегонки хлебают. От душистого каравая ломают большие куски. Васька проглотил слюну, глубоко вздохнул. К вечеру голод перестал мучить.
На дороге появился безногий пешеход. Шел быстро, ловко перебрасывая свои костыли. Васька уже видел этого высокого с большими пушистыми усами человека.
— Наш, — прошептал Помелов. — Сейчас какое-нибудь решение выйдет.
На противоположной стороне дороги раздался тонкий свист. Безногий остановился. Неторопливо вытащил жестяную коробку, свернул папиросу, закурил, оглянувшись по сторонам, свернул в лес и скрылся в кустарнике.
— Здорово он ходит. Без ноги все-таки, — сказал Васька.
— Ого! Он любого загонит. Как начнет махать подпорками, ходить может по триста верст в день без отдыха.
— Не ври, — возмутился Васька.
— Твое дело — верить или нет. Скоро сам увидишь, — невозмутимо ответил Помелов.
— А кто он такой?
— Много будешь знать, скоро состаришься.
— Он с хуторов. Ногу на Гражданской войне оторвало, — уверенно сказал Васька, вспомнив, как однажды безногий заходил к деду за медом.
— Ты его знаешь? Он у нас больше в разведке. С немцами умеет по-ихнему говорить.
— Ну?
— Верно, даже лучше их понимает.
— Где же он выучился?
— В плену четыре года был. С самого начала той войны.
Снова раздался тонкий свист.
— Погоди-ка, Василь. Никак собирают. Зря сидели, — сказал Помелов, поднимаясь с травы.
— А дед наш рябчиком свистел.
— Дурень. Рябчики теперь молчат.
— Немцы об этом не знают.
— Да, да. Ты думаешь, они лаптем щи хлебают. Иди за мной. Они, брат, такие дотошные. Недаром говорят, что немцы обезьяну выдумали.
— А про рябчиков не знают, — упрямо сказал Васька, пробираясь между веток за Помеловым.
Перебежали дорогу. В лесу дожидались несколько человек. Все вооружены гранатами, автоматами, многих Васька знал еще с первой встречи. Безногий шептался с Вихаревым в стороне. Появлялись всё новые партизаны: молчаливые, со злыми глазами. Только Помелов улыбался, встречая вновь прибывающих.
