— Выгружают! — шепнул Ипат подкравшемуся к нему другу.
Бочки катили к противоположной опушке, где работали немцы. Около хутора стояли какие-то машины, а около них возились люди.
— Наших не видать! Все германцы, — прошептал Ипат.
— Давай-ка обойдем, посмотрим.
Обойдя поле, вышли на средину. Теперь все стало понятно. Здесь строился аэродром. Часть земли уже выровнена, утрамбована. Громадные круглые железные цистерны закапывались в землю. В лесу между деревьев собирались легкие, как дачи, домики. Один из трех был почти готов и уютно поблескивал стеклами рам. Немец, вставлявший стекла, был без рубахи, голый по пояс.
— Заголился, — усмехнулся Лукич.
— А там — смотри. Это они на солнце обгорают, чтоб кожа крепче была, — пояснил Ипат.
Старики долго сидели в малиннике, наблюдая за работой. Самолет затрещал. Два человека, держась за крылья, помогали ему развернуться. Покатился по полю к хутору. Там он снова развернулся и затих. Некоторое время стоял без движения, но вот пропеллеры опять затрещали, треск превратился в рев. Самолет покатился прямо на спрятавшихся стариков. Он бежал на деревья все скорей и скорей. Увеличивался… Казалось, что ему не остановиться, не свернуть, сейчас он врежется в лес. Пока старики сообразили, что их раздавит эта громадина, она плавно отделилась от земли, с оглушительным ревом скользнула по ним тенью и быстро стихла. Вихрь ветра от пропеллера сорвал с Лукича шляпу, бросив ее далеко в рожь. Лукич растерянно смотрел на улыбавшегося Ипата, приглаживая растрепанные волосы.
— Во, какая машина! — с восхищением сказал дед.
Самолет сделал круг над хутором, набрал высоту и скрылся вдали. За шляпой не пошли. Посидели еще немного. Запомнили места, где зарывались цистерны, где стояли часовые, где строились домики.
— Пойдем. Завтра вернемся, — сказал Ипат.
Сильно пригибаясь, вышли из малинника, углубились в чащу. Когда были в безопасности, Лукич остановил приятеля.
— Погоди-ка, Ипат. Что-то у меня в кармане неладное.
Он сунул руку в карман.
— Что за притча. Погляди, — сказал он, вытаскивая руку.
Пальцы были вымазаны чем-то темным, жирным. Поднес к носу, понюхал. Ипат приблизился к стоявшему в недоумении старику.
— Что же это ты? Со страху, что ли? — усмехнулся он, разглядывая густую жидкость на пальцах Лукича, совсем смутившегося.
— Убей, не пойму, — сказал он, поворачивая руку.
— Надо карман вывернуть, — предложил Ипат.
— Да у меня там столько всего напихано… И все слиплось.
