Вечерело. В воздухе повеяло прохладой. Тени от деревьев стали несколько длиннее, а улицы города заполнили спешащие с работы люди. Я задумался.
— Дмитрий Константинович, повезло, — толкая меня в бок, говорит Николай Степанович.
— Кому повезло? — не могу я сразу понять.
— Антон Алексеевич говорит по телефону!
— Может быть, он решил позвонить к себе домой?
— Да нет же! Смотрите, он подает знаки, зовет нас к себе.
— Пойдемте, — сказал он нам, когда мы подошли, — и быстрее.
На наш вопрос, как ему посчастливилось получить приглашение, он ответил: «Об этом потом». К сожалению, я так и не смог узнать подробности их разговора с Коваленко. И в дальнейшем он отмалчивался или переходил на другую тему, когда мы спрашивали его об этом.
Опять мы у дома нашего больного. Встает новый вопрос, как входить — всем вместе или поодиночке.
— Пошли все сразу, — говорю я и решительно направляюсь к квартире. Поворачиваю осторожно ручку двери, и… даже не верится, что она открывается.
На пороге нас встречает уже немолодой худощавый мужчина, одетый в полосатую пижаму. Останавливаемся в нерешительности на пороге.
— Прошу, — чуть хрипловатым голосом говорит больной и показывает на дверь комнаты.
Только когда мы прошли туда, мне, наконец, удалось хорошо рассмотреть Илью Львовича. Обращает на себя внимание бледность. Кожа тонкая, сухая, имеет восковидный и синюшный оттенки. Через ее покровы на кистях просвечивают кровеносные сосуды, пальцы рук дрожат. У него вид человека, не спавшего много ночей подряд. Быстрым взглядом, с плохо скрываемой подозрительностью и боязнью, Коваленко с ног до головы рассматривает каждого из нас. Садимся. Хотя Илья Львович находится на значительном расстоянии, он сразу отодвигается, как только кто-нибудь из присутствующих приближается или даже наклоняется в его сторону. Вся его поза, характер поведения показывают, что он собран в единую стальную пружину. В первое время мне даже стало жутко, появились сомнения, стоило ли приходить в этот дом.
Я перебирал в памяти все, что знал о больном.
…В тот день в часы приема граждан по личным вопросам зашел наш главный психиатр и предупредил меня:
— Вы извините меня, Дмитрий Константинович, но у вас, как я заметил, идя по коридору, ожидает очереди на прием женщина. Я хотел бы сказать о ней несколько слов до того, как она зайдет. Это Ирина Ильинична Коваленко.
— Вероятно, она представится сама? — шутя ответил я Николаю Степановичу.
— Но она может не сказать вам, что уже не один день ходит по различным организациям и требует принудительного направления на лечение в психбольницу или психоколонию своего отца, так как он-де опасен для окружающих.
