Уже более получаса мы находимся у этого дома на Зеленой улице. Мы знаем, что Илья Львович Коваленко в квартире и слышит звук электрического звонка, кнопку которого каждый из нас нажимал уже не один раз. Вот и сейчас, когда Антон Алексеевич после некоторого перерыва зашел вновь в подъезд, я ясно различаю за окном темный силуэт мужчины. Кажется, что находящийся в квартире человек внимательно рассматривает нас из своего укрытия, стараясь сам оставаться незамеченным, что он чего-то боится.
Дочь Коваленко передала нам свои ключи от дверей квартиры, и мы могли бы открыть замки, но решили отложить это на самый крайний случай. Надо, чтобы сам больной открыл нам дверь. Именно сам…
Из истории медицины известно, что установление доверительного отношения с больными, страдающими душевным заболеванием, не раз было залогом успеха. И наоборот, содержание их в комнатах под замком, привязывание к постели, так называемые насильственные методы лечения успеха в последующем не приносили.
Вот почему мы теряем у порога этой квартиры драгоценное время и ждем, терпеливо ждем, когда нам откроют. Ведь если это случится, то Илья Львович откроет не только дверь в квартиру, но и путь к пониманию того, отчего, дважды выписавшись из психбольницы в полном здравии, он по возвращении домой заболевал вновь.
— «Мой дом — моя крепость», — говорят англичане. Дом же Коваленко, вероятно, таит в себе и разгадку причины его душевного страдания, и попасть сюда надо если не по приглашению, то хотя бы с молчаливого согласия хозяина.
— Задумались, доктор? — слышу я голос сидящего рядом психиатра Хаитова.
— Как не задуматься, когда ты вроде незваного гостя.
— И не говорите! Это я виноват: сагитировал вас поехать, а теперь и самому неловко, что так получилось. Сидите со мной, зря время теряете.
— Не совсем так… — через некоторое время ответил я, увидев, что из подъезда дома к нам направляется Антон Алексеевич. По его повеселевшему лицу было видно, что он что-то придумал и хочет сообщить нам об этом.
— И как только мы сразу не обратили на это внимания? — с сожалением проговорил Константинов.
— Вы о чем? — уточнил Хаитов.
— Так ведь в квартире телефон. Я сам видел, что от распределительной коробки провод идет в двенадцатую квартиру.
— А разве это что-либо меняет?
— Чудак-человек, так мы можем позвонить Илье Львовичу, так сказать, убедить его пригласить нас в гости.
— Неплохая мысль, — одобрил я.
Опускаем двухкопеечную монету, слышим гудок… Оставляем Антона Алексеевича в будке, чтобы не обращать на себя внимания прохожих, а сами садимся на лавочку в соседнем сквере. Из-за низкого кустарника через стеклянные стены телефонной будки нам виден силуэт Константинова. Снова и снова опускает он двухкопеечные монеты… Видимо, Коваленко снимает и кладет трубку на рычаг.
