– Извините за откровенность, но я понимаю Люпона. В сравнении с вашей женой Марго Креспен – сущая кикимора.
По сути я был согласен, по форме оскорблён, однако не намеревался обсуждать достоинства моей жены с рыхлым галеристом, да ещё с точки зрения покойного распутника.
– Не вижу причин сравнивать, месье. А вы хорошо знаете мадемуазель Креспен?
Продолжая разглядывать окружающих, он ответил:
– Марго – публичная… – почмокал гаваной, ухмыльнулся краем плотоядных губ. – Публичная фигура. Её все знают.
Елена бродила по галерее, рассматривая росписи Билибина. Дерюжин, преобразившийся из усталого, опустившегося таксиста в неотразимого кавалергарда, сопровождал её преданным чичероне. Время от времени она поднималась на цыпочки, он учтиво склонялся к ней, она что-то вполголоса говорила ему. Судя по их частому смеху и довольным взглядам, оба прекрасно проводили время. На меня она не оглянулась ни разу. У галериста был намётанный глаз: Елена была самой прекрасной женщиной на выставке, а тут было много красивых женщин – и на картинах, и в зале.
К нам подошёл мужчина с пёстрым шейным платком и смоляной шевелюрой, на которой переливались блики электрического света люстры.
Жерар Серро представил его:
– Эмиль Кремье, декоратор. Кстати, приятель Марго.
От Додиньи я знал, что похожий на попугая Кремье обставлял квартиры своих богатых клиентов находками Люпона из галереи Серро. Именно он продал стул маркизы де Ментенон арабскому шейху. Декоратор кивнул хищным носом:
– Да, мы с Марго оформили несколько апартаментов её знакомых.
– Как она теперь? – поинтересовался Серро.
Кремье хохотнул:
– В тот вечер девочка, конечно, психанула. Звонила мне, жаловалась, что Люпон привёл в ресторан «русскую персиянку».
Так. Значит, Кремье в тот вечер знал, где находился Люпон.
– Осторожно, Эмиль, – толстый палец Серро ткнул в моём направлении, – доктор Ворони́н – супруг «русской персиянки» и твёрдо намерен защищать её честь на дуэли. Скажи лучше, кто, по-твоему, укокошил нашего Ива-Рене?
– Додиньи, конечно, – без колебаний заявил декоратор. – Не было человека, который бы ненавидел Ива-Рене так же, как Марсель. Год назад он пытался возбудить судебный иск против «Кресла», но дело с треском провалилось. Не нашлось ни единого эксперта, готового согласиться с его домыслами.
Серро пухлой ладошкой развеял дым:
– Додиньи – сумасшедший. И, как все сумасшедшие, невероятно искренен и убедителен. Ему удалось уговорить одного моего клиента подать на меня в суд: якобы купленный у меня стул Марии-Антуанетты оказался подлогом. Кончилось дело тем, что истцу пришлось уплатить мне компенсацию.
