Уже когда я провожал Дмитрия к автомобилю, он сказал:
– Саша, во всех газетах фотографии этой Марго Креспен. Не хотел при Елене Васильевне, но я её знаю. В варшавском заведении её звали Агнешкой.
– Ты ошибаешься, Марго родилась и выросла тут, во Франции.
– Это она. Польская француженка, её в Варшаве даже «лягушонком» прозвали. Ну, была ещё причина… Неважно, – полковник ухмыльнулся. – В двадцать втором году она приехала в Варшаву из Парижа, искала там своего отца, но он погиб на войне. На фотографии в Le Figaro она держала янтарный мундштук. Я этот мундштук помню и сразу узнал эту её манеру держать его постоянно в углу рта, иногда даже с незажжённой сигаретой. И ещё, – он смущённо потянул ус, – я как-то в пух и прах проигрался и расплатился с ней маленьким браунингом с калибром 7,65.
– Такое оружие у многих есть. И полиция утверждает, что она была в Рамбуйе.
– Может, и так. В любом случае, у нее хватило бы ума избавиться от улики.
Ночью мы с Еленой помирились. Точнее, отложили все недомолвки и претензии. Несмотря на следствие, на укравший Елену Париж, на все наши разлады и проблемы, этой ночью нам было хорошо.
31 мая, вторник
К полудню Дерюжин, вырядившийся ради такого случая в полковничий мундир Первого армейского корпуса, бряцая орденами и медалями, привёз нас в антикварный магазин князя Куракина.
Небольшое помещение на рю Берри было полно посетителей. Елена сразу встретила знакомых, а меня Дерюжин подвёл к хозяину. Князь Куракин беседовал с владельцем картинной галереи Александром Александровичем Поповым. Попов, военный герой и кавалер орденов Святой Анны и Святого Станислава, поблёскивал песне, разговаривал тихим голосом и выглядел чеховским интеллигентом, доказывая, как обманчива бывает внешность. Мы быстро обнаружили, что в 1916 году воевали вместе в районе Ковеля, после этого Александр Александрович охотно представил меня группе немолодых, хорошо одетых мужчин в качестве своего боевого соратника.
Невысокий толстяк с подпёртыми воротничком брылами был Жераром Серро, владельцем галереи «Стиль». Импозантный, статный господин с густой седой шевелюрой, опирающийся на серебряный набалдашник трости, аттестовался куратором Версаля Бернаром Годаром. Третий – полный, лысеющий мужчина в пенсне – оказался нашим знаменитым соотечественником Александром Николаевичем Бенуа.
Я с волнением пожал руку иллюстратору Пушкина:
– «Медный всадник» и «Пиковая дама» для меня навсегда связаны с нарисованными вами образами, уважаемый Александр Николаевич.
