Мы решили начать с коллекционеров. Как только наивные покупатели приобрели свои экспонаты, Додиньи немедленно позаботился просветить их, и теперь он не сомневался, что облапошенные невежды затаили злобу на арт-дилера, загнавшего им фальшивки по цене Тадж-Махала. Первым простаком был нефтяной магнат из Техаса. Неугомонный ревнитель подлинного антиквариата ещё в марте отослал ему письмо с подробными доказательствами обмана. Тот даже не ответил.
– Это не значит, что ему всё равно! – горячился Додиньи. – Богатые люди не любят публично оказываться в дураках. Видимо, предпочёл не поднимать шума.
– Заметим, что он даже не попытался оспорить ваши утверждения. Не хочу огорчать вас, месье Додиньи, но, похоже, он просто не поверил, а приобретённое им изголовье кровати Жозефины де Богарне по-прежнему украшает техасское ранчо.
– Нет, – покрутил носом Марсель, – вы ничего не понимаете в коллекционерах. Для собирателя обнаружить, что он обладает подделкой, – это как обнаружить, что ему изменяет любимая женщина. Далеко не все мужья рвутся показать свои рога.
Меня задела эта аналогия. Я бы непременно выяснил сомнение в верности Елены. И тут же насторожила собственная чувствительность к небрежным словам чудака. С какой стати принимать их на свой счёт? Только потому, что у моей жены в Париже появилась собственная жизнь и супружеская неверность в моде наряду с чарльстоном? В Тегеране я бы никогда не унизился до мучительных подозрений. Что если именно они – причина моего расследования, а вовсе не одно лишь благородное желание обелить Елену? Нет, конечно. Все газетные инсинуации в её адрес – просто бредни наёмных писак. Но техасца отметаем.
– В любом случае вряд ли он бросился сводить счёты с Люпоном, даже не встретившись с вами и не попытавшись выяснить истину. К тому же он на другом конце света, в глубокой нефтяной скважине. Пусть спит спокойно с Жозефиной Богарне.
Зато вторая жертва Люпона – богатый арабский принц, чуть не оптом скупающий старинную мебель для своих бессчётных дворцов и шатров, находился сейчас в Париже. Тянущийся за европейским лоском младший отросток новорождённой ближневосточной династии умудрился с помощью Люпона приобрести стул начала XVIII века из знаменитого гарнитура маркизы де Ментенон, тайной супруги Людовика XIV. Додиньи, следящий за каждой сделкой Пер-Лашеза, немедленно обрадовал покупателя сообщением, что гарнитур изначально состоял из двенадцати стульев и местонахождение каждого из этой дюжины документировано: шесть стульев хранятся в двух частных коллекциях, ещё два – в музее Арля, а последняя четвёрка – в экспозиции Фонтенбло. Таким образом, стул, проданный арабскому принцу, оказался несуществующим тринадцатым.
