Рождение командира | страница 57



— Теперь уже стало посвободнее, — ответил комендант.

— Посвободнее, так давай переселим.

И председатель ушел.

Вечером Андрона Ефимыча вызвали в сельсовет. Он вернулся оттуда молчаливый и серьезный, как всегда, и при Фатыхе велел дочери взять лопату и идти во двор.

— Пойдем ячмень откопаем, — сказал он просто.

Марьяна вышла из комнаты в слезах и попросила Фатыха позвать меня к ним.

Я вошла в их комнату. Старик сидел у окна какой-то непроницаемый, будто он ничего не слышит. Внучка, обхватив его колени, заглядывала ему в лицо, теребила и тянула за руку.

— Дедушка, расскажи сказку, — говорила она. — Не хочешь, так я буду с тобой вот так. — И она протягивала ему маленькую ручонку с растопыренными «козой» указательным и средним пальцами. Это у нее обозначало, что она ссорится. Отставленный мизинец обозначал примирение.

Девочка была удивительно мила, но дед молча отвел в сторону ее ручку.

— Плохой дедушка, плохой, нехороший. — Девочка снова протянула деду два растопыренных пальчика.

Мать сидела на кровати, сдержанная, но озабоченная. Видно было, что она опять плакала.

— Наденька, не приставай к дедушке, — остановила она дочь. — Такой срам у нас: приказали выкопать зарытый ячмень. И отца из-за брата Матвея все тревожат, что брат будто с гитлеровцами сам ушел. Ох, боюсь, как бы еще отца не арестовали…

И стала рассказывать, что в сельсовете отца спросили, где его сын и правда ли, как говорят кругом все соседи, он сам согласился работать в Апостолове и уехал с немцами. Андрон Ефимыч ответил, что фашисты сына его увезли с собой и он действительно работал на станции Апостолово, а там ли он теперь или нет, старик не знает. Потом спросили, кому принадлежит корова: МТС или сыну? Старик ответил: сыну. Председатель сельсовета объявил, что в таком случае корова подлежит конфискации. Но Марьяна уверяет, что брат ее угнан насильно, а потому считает, что корову у них взять не имеют права. Коровы лишиться ей с ребенком никак нельзя. Вот за ячмень она себя чувствует виноватой. Когда гитлеровцы отступали, сама упросила отца закопать, но делала это для Наденьки.

Андрон Ефимыч сидел тут же, видимо согласившись, чтобы Марьяна обсуждала этот вопрос со мной в его присутствии.

— Когда вы пришли, — говорила она, — отец сразу хотел достать ячмень, а я говорю: люди кругом — стыдно, ночью выкопаем. А тут около самого дома часового поставили, ночью-то и вовсе неудобно. А уж когда соседи заговорили, получилось, что мы сами не хотели ячмень достать. Вот и вышло так нехорошо.