Рождение командира | страница 54
Она вызывалась помогать Фатыху на кухне, чистила картошку, морковь, доставала соленые помидоры и угощала всех. Фатых, по заведенному им везде, где приходилось стоять, неписаному уговору, принимал услуги, брал и помидоры и морковь, даже молоко, но неизменно в обеденное время угощал хозяев обедом, который готовил.
Интересно бывало смотреть, как Фатых, повязав белый фартук, раскладывал по тарелкам помидоры и огурцы, нарезал хлеба и окидывал стол взглядом. Подходили сменившийся с поста часовой охраны, шофер полковника, Нагорный, Фатых приглашал хозяйку с ее ребятишками, и женщина, еще вчера чужая в своем доме, краснея и смущаясь, садилась к столу со своими. Фатыху это доставляло большое удовольствие.
Здесь же хозяева принимали приглашение Фатыха как должное, а старик держался независимо, хотя, по мнению Фатыха, ему полагалось бы беспокоиться и чувствовать двойственность своего положения из-за сына.
— Да, колхоз у вас, верно, был богатый, — говорили мы Андрону Ефимычу.
— Не колхоз, — отвечал он наставительно, — а двадцать четыре колхоза к нам принадлежали. И все жили. Как на таких полях не жить? Ведь мы перед войной до какого высокого уровня жизни доходили! Это отсюда в Москву на съезд знаменитые трактористы ездили…
— Это, значит, ваши тракторы там, на бугру, взорваны? — спрашивал Иван Нагорный.
— Наши. — Хозяин махал рукой. — Гитлеровцы взорвали.
— Как же без тракторов вы такие поля поднимали?
— Так ведь они их перед самым уходом взорвали, а работали мы разно: и на тракторах и на волах.
— И сын твой директором эмтеэс при фашистах оставался?
— Оставался, — спокойно отвечал старик.
— Н-да! Как же это так, — недоумевал Иван, — значит, на врага работал?
— Нет, он на врага не работал, — невозмутимо отвечал старик.
Иван не унимался:
— Как же не работал, раз они его с собой увезли? Значит, он им требовался.
И, не дождавшись ответа от старика, расспрашивал Марьяну, жив ли ее муж и где он сейчас находится.
Марьяна отвечала, что муж ее в начале войны ушел из Днепропетровска в Красную Армию или к партизанам, а жив или нет, она не знает.
Иван слушал, но смотрел недоверчиво.
Выходя из кухни, он останавливался около спокойного, веселого часового Слезова и говорил:
— Черт их разберет, что за люди: послушаешь — наши. А подумаешь, что сын в Апостолове врагу пшеницу отправляет да, может, и людей наших тоже, — так и думка берет. И зять неизвестно где.
Однажды мы разговорились со стариком. Дело было так. Во двор вошел высокий немолодой человек в черном длинном сюртуке, похожем на рясу. Но это было не смешно на нем. Шофер Нагорный вызвал хозяина во двор. Андрон Ефимыч поговорил с посетителем, и тот ушел, вежливо поклонившись всем, мимо кого он проходил.