Лиза внезапно почувствовала, что все пережитое ничего не прибавляет ей в глазах подполковника Шебалина, наоборот, кладет на нее отпечаток, какого он не хочет в ней видеть. Может быть, это и правда лишает ее женственности, того, что в его присутствии всегда — она знала — усиливалось в ней? А что такое женственность?
Лиза засмеялась тихонько: вот когда пришел ей в голову вопрос о женственности! Что это — внешнее, и ее можно себе придать больше или меньше прической, платьем? Или она живет внутри человека и сказывается во всех его движениях, в обращении с людьми? Если верно последнее, то этого же нельзя уничтожить ни трудным путем по грязи, ни сапогами — ничем!
Никак не выходило, что она могла бы что-то потерять в себе от трудной — физически — жизни, которой она жила на фронте. Но Шебалин сказал: «Неосознанное желание чувствовать, что к тебе тянутся мужчины». Надо все-таки честно обдумать, есть в ней такое желание или нет? Она знала в себе подъем всех душевных и физических сил, каким она отзывалась на присутствие Шебалина. Что-то трепетало в груди радостное и горячее, слова, которые она говорила при нем, были самые верные и нужные, движения — точные и легкие. Никогда она не думала, как удобно, складно, красиво может двигаться она в простой своей форменной одежде. Ей казалось, так могло быть только при нем одном. И такого же она хотела только от него.
И он мог так ей сказать!
Все больше понимала она, почему ей было так стыдно разговаривать с ним, сидеть близко от него, представлять себе, что он может коснуться ее руки, обнять. Стыдно было потому, что от него шло к ней совсем другое, чем возникавшее ее чувство к нему. Она понимала это.
И тут она поняла и то, почему ей казалось ужасным, если бы бойцы ее батареи и лейтенант Арзамасцев узнали, что ей нравится подполковник Шебалин. Он видит ее только с какой-то одной стороны. Ну и что ж? Значит, не надо стремиться видеть его. Вот и все!
Но это было легко сказать, а перестать думать было трудно. После нескольких дней передышки их полк получил задание двигаться на запад. Лиза узнала в штабе, что подполковник Шебалин в прошедших боях снова «проявил исключительные личные качества», был серьезно ранен и Отправлен в госпиталь. И Лиза больше не могла запретить себе думать о нем.
Летом, уже на Днестре, когда полк больше месяца находился в обороне — сравнительно «мирной» обстановке — и даже участвовал в поверочных стрельбах, Лиза снова попала в штаб своего полка. За столом под большим дубом с блестящей, свежей и чистой листвой и темным кривым стволом, сидел инспектор штаба артиллерии фронта, немолодой полковник, с покрасневшим, словно от жары, лицом, и просматривал записанные и уже раз поправленные им результаты поверочных стрельб. Но в лесу как раз было не жарко: ветви кленов, дубов, ясеней сплетались, образуя почти сплошную тень, да и время уже было после полудня.
