– Вы разрешите взять это с собой? – спросил мальчик, держа на раскрытой ладони розово-голубую раковину.
Старый Пий улыбнулся.
– Конечно.
Когда Олбри ушел, занавеска, отделявшая главную комнату от спальни, покачнулась. К старику подошла Шелла.
– Он очень повзрослел, – сказала она тихо.
– Да, – Пий мягко улыбнулся, – отличный мальчуган. – А потом спросил: – Свадьбе быть?
– Конечно. – Шелла улыбнулась.
Старик поднялся со своего кресла и направился к небольшому столу, над которым были развешены разные травы. Он начал готовить питье.
– Ты сохранил мою одежду?
– И не только ее.
– Хорошо.
Пий протянул своей гостье наполненный серебряный кубок.
– Это отворот? – спросила Шелла.
– Да.
Она приняла питье из рук старика и, прежде чем сделать глоток, сказала:
– Будь готов. И постарайся все сделать правильно.
Рыбак ушел в море. Не за рыбой. Просто ушел. Зачерпывал натруженной обветренной ладонью соленую воду. Сидя в лодке, чувствовал, как качают его небольшое судно волны, дует уже пронзительный ветер – предвестник холодов. Море лечит. Рыбак отплыл достаточно далеко, чтобы не пристать к берегу до самых сумерек. Сегодня он не поймал ни одной рыбы, хозяйка таверны купит свежих окуней и бычков у других рыбаков.
Вода вокруг синяя-синяя. Совсем как глаза Шеллы. Однажды море подарило ему эту женщину, ее песни, ее тело. Рыбак знал ее тело как свое. Знал, что под платьем скрывается длинный кривой шрам вдоль линии позвоночника. Чуть глубже – и Шеллы бы не стало. Но море сохранило женщину.
А теперь она ушла. Оставив все ракушки, украшавшие косы, в доме Рыбака.
Свадебный обряд свершился. Храм был полон гостей днем. Вечером полон гостей был замок. Новобрачные в парадных одеждах сидели во главе стола – принимали поздравления. Вино щедро лилось в бокалы, столы ломились от дичи. Музыканты играли в своем углу, развлекая гостей, но до танцев еще далеко. Как только гости насытятся, настанет пора жонглеров и глотателей огня, а уже затем начнется настоящее разудалое веселье.
Олвин обводил внимательным взглядом присутствующих. Все шло хорошо. Только не было в сердце счастья, потому что вспоминалась другая свадьба. Он помнил, как хмелел только от одного взгляда на Бригитту, что через год родила ему сына. От Кунии он не хмелел. Новая хозяйка замка была красивой и молодой. Но она была холодной.
Кун пил за счастье молодых и не скрывал своей радости. Куния неторопливо и аккуратно вкушала пищу с большой брачной тарелки – общей для них с Олвином. Кубок у них тоже был общий. Новобрачные попеременно пригубляли его. Скоро поднесут другой бокал – серебряный, с выгравированными старыми письменами. Это часть древнего обряда. В нем молодым давали испить настоя медоноса – чтобы муж был силен в постели, чтобы жена понесла с первой ночи.
