— Смешно, если честно.
— Какие-никакие, а деньги имею. — Мама повернула к Зинаиде лицо, на котором застыла гримаса неопределенного характера — печаль? гнев? — Свои, не чужие. Это закон такой — кто что-то делает, у того что-то и будет. По-другому не бывает. Я ни у кого ничего не прошу, ни у кого на шее не сижу. А многие сейчас любят… пожить за чужой счет.
— Хорошо, милая. Хорошо.
Если я вернусь в комнату, они и там придумают себе дело. Планшет пришлось убрать.
— Вы такая умная, — мама принесла за стол целую кипу тарелок, — потому что вам семью кормить не надо.
— Мы все помним, что сидим у тебя на шее. — Я не удержался, включился в их дискуссию.
— Да ну тебя. Еще один… максималист. Деньги, значит, только мне тут нужны? Тебе не нужны?
— Деньги всем нужны.
— Полотенчико отдайте.
— Какое? Это? Не тронь, я им вытираю.
— Вы смотрите хоть, что делаете? Я намыла все, а вы пачкаете.
— Где испачкано? Все чисто, видишь. — Зинаида продемонстрировала ей тарелку.
Все, что я успел написать в дневнике: Счастье — это когда тебе не надо никого убивать. В ванную, куда я вышел ополоснуть лицо, вскоре ворвалась мать и, облокотившись на стиральную машинку, выдохнула:
— Паршивка. Теперь все по новой отмывать. Дай отдышусь здесь, а не то ее стукну.
— Не лезь к ней, и она отстанет. Сама докопалась до нее с этим Сашей.
— И главное, сидит на моем обеспечении и еще жить меня учит. Я ей то, я ей сё, а понимания ноль. Я уйду — кто ей поможет? Сашенька ее? — Она нервно хихикнула. — Выдумает тоже. Что там психиатр сказал, маразм это у нее?
— Сенильная деменция.
— Один хрен — дура.
Вид белоснежно-свежей ванны умиротворил ее:
— Хорошо получилось. Не зря деньги потратила. Считай, новую вам с Лерой пока можно не ставить.
— Ага.
— Ну, или не с Лерой, это как получится.
— Ма.
— Ладно-ладно. Нравится ванна-то?
— Нравится.
— А ты говоришь, не лезь. Да если б я не лезла всюду, что бы мы вообще сейчас делали?
— И не знаю даже.
— Жалко, сестричка твоя…
— Прекрати.
— Но ванна хороша, ничего не скажешь. Целуй мамочку.
— Отстань, мамочка.
— Целуй!
Отчалившая выставка густо устлала пол рекламными буклетами, фантиками, сплющенными упаковками, в которых тонул звук шагов. Теперь павильон спешно готовился к форуму индустрии красоты. Толик, потерявший несколько бойцов в празднествах, посвященных окончанию прошлой выставки, пришел в неистовство и грозился уволить и остальных. Поредевшая бригада трудилась хоть и бойко, но категорически не укладывалась в сроки. Пришлось работать параллельно с репетициями манекенщиц, которые изрядно отвлекали внимание оставшихся в строю сотрудников.
