— Понимаете, в комплименты либо объяснения в любви я бы не поверила. А так… Тем более, что папенька постоянно Степану Фомичу на женитьбу намекал при свидетелях. Мы решили не торопиться с оглашением, чтоб на Пасху венчаться. В жовтне у Степана с батюшкой какая-то размолвка произошла, тут и сестрица Анна Гавриловна решила в бой вступить.
По словам Маши, Нюта буквально преследовала пристава, донимая его своими ужимками. Бессчетные как бы случайные встречи наконец завершились девичьей победой, Маша видела прогуливающуюся парочку то здесь, то там, Анна Гавриловна кокетливо сообщала сестрице, что ничего такого между ними нет. Только и слухи пошли.
— Отчего же Нюта так располнела? — спросила однажды Нинель Феофановна и отправилась с младшей дочерью к лекарю.
Вернулась они в разном настроении, маменька в тревоге, сестрица — довольная обновками, после посещения кабинета она по лавкам модным прошлась. Нинель Феофановна на расспросы падчерицы отнекивалась, но заперлась с супругом для тайного семейного разговора.
— Когда это было? — спросила я.
— Листопада двадцать девятого числа, — ответила Маша. — Дату эту я так прекрасно запомнила, потому что тридцатого батюшка Нюту со Степаном в беседке нашей в саду застал, и мы сразу в дорогу засобирались.
— Ваша сестрица утверждает, что в интимной связи с приставом не состояла.
Мария Гавриловна невесело улыбнулась.
— Она не помнит просто, при ее припадках — обычное дело.
«И вообразимее, чем непорочное зачатие», — подумала я, а вслух предположила:
— То есть Анна Гавриловна вполне могла и батюшку порешить, не приходя в сознание?
— Это невозможно.
Я поняла, что такие мысли Марию тоже посещали.
— А, например, письмо написать? — Передав собеседнице улику, я смотрела, как по мере чтения ее глаза наполняются слезами.
Вернув мне письмо, она помолчала, справляясь с чувствами, и сказала:
— Это не Нютин почерк. Предположу, что это батюшка послание составил.
— Почерк явно женский.
— Это вас завитушки обманули. — Девушка вздохнула. — Да вы у кого угодно спросите, хоть у господина Хруща.
— Анна Гавриловна его также опознает?
— Разумеется. — Мария поднялась с дивана. — Мне, Евангелина Романовна, возвращаться надобно.
— Еще один вопрос, — остановила я ее. — Фамилию того лекаря, к которому Нинель Феофановна Нюту водила, помните?
— Фамилию? — Барышня наморщила лоб. — На Швейной улице у него кабинет… Он всех нас пользует, лысоватый такой, из ссыльных. Халялин!
Поблагодарив, я сослалась на головную боль и желание подремать в одиночестве, а дождавшись, когда собеседница уйдет, выбралась из дома черным ходом.
