— Попович, вы меня в гроб угоните! — ругался Крестовский через два с половиной часа, когда я уже снимала в прихожей позаимствованный у истопника тулуп и дожевывала ватрушку, купленную на базарной площади. — Было же велено ни на шаг…
— Ваше пре-превосходительство, — пропела я и чмокнула чародея в нос, вызвав его немалое удивление, — кто у нас молодец? Я у нас молодец!
— Вы пьяны?
— Пришлось чуточку для сугреву и беседы поддержания.
Ноздри начальства раздулись:
— Спирт?
— Экий вы сыскарь! — похвалила я, взъерошив львиную начальственную гриву. — Ладно, работаем. Семейство где? Ждут вердикта? А приказные? Собачку мне еще подать!
Последнее, что я увидела, — синие как сапфиры глаза Семена Аристарховича и длинные его белые пальцы, плетущие волшбу. Мятой запахло уже в темноте, я заснула.
Богатый терем купца Бобруйского погружался в сумерки. Вечерело, даже самые стойкие из скорбящих, сидящие за длинным поминальным столом, начинали подумывать об уходе. До безобразия напившийся Хрущ рыдал, обхватив за плечи мажордома.
— Гаврила Степанович! Барин! На кого…
— Андрон Ипатьевич! — Маша Бобруйская разомкнула мужские объятия, отвела адвоката в смежную со столовой гостиную. — Присядьте, выпейте кофе.
В ее руках появился пузырек темного стекла, содержимое масляной струйкой полилось в чашечку.
— Никто его не любил, барина, — всхлипнул Хрущ, опускаясь на стул. — А я любил.
— Это потому, что батюшка вас с малолетства… Пейте.
— Маня… — Адвокат обхватил стоящую девушку за бедра, уткнувшись лицом ей в живот, забормотал невнятно. — Он же добрый был, батя твой.
— Был да весь вышел. Пусти.
— Не пущу! Ты мягкая и пахнешь хорошо. А ежели боишься, что я тебя того… этого… Так сообщу тебе без утайки, чтоб ты знала…
Девушка вырвалась, схватила адвоката за волосы и, запрокинув ему голову, влила в рот содержимое кофейной чашечки.
— Не трудись, Андроша, все про тебя все знают.
Хрущ закашлялся, разбрызгивая бурую слюну.
— Зелье какое?
— Такое. — Маша присела в соседнее кресло. — Назову его «Отрезвин», лавку аптечную открою, да и буду им торговать.
— Вся в батю, знаешь, где выгоду поиметь. — Хрущ потер лицо, поморгал, удивленно проговорил: — Действительно весь хмель улетучился!
— Вот и славно. Его превосходительство горничную прислал, они скоро с Евангелиной Романовной к нам выйдут.
— Откуда?
— У барышни мигрень приключилась, в диванной прилегла.
Адвокат зевнул украдкой и вдруг испуганно вытаращил глаза:
— Что ты там про «все всё знают» говорила? Все? И барин знал?
