Семен казался потерянным, синие глаза потускнели, он сжимал челюсти, желваки под кожей напряглись, ругательства, пробубненные мне в ухо «жужей», оказались столь чудовищными, что я смутилась. Может, примерещилось?
— Стыдитесь, ваше превосходительство, при дамах…
Прямой как стрела взгляд Семена, его губы пришли в движение, а «жужа» пробасила:
— Ты уверена?
Я кивнула.
— Понятия не имею, Евангелина Романовна, — протянул чародей глумливо, — какие именно мои слова…
Повешенную паузу заполнила «жужа»:
— Не здесь… со мной… неотлучно… придумай…
Потянув картинно носом, я поморщилась.
— Все-то у вас, ваше превосходительство, не по-людски, а, напротив, по-чародейски. Сызнова магичите?
— И в мыслях не имел!
Изобразив недоверие, обратила взгляд к Давилову, тот растерянно пожал плечами. Я посмотрела на Гриню, всхлипнула, вздохнула:
— Евсей Харитонович, кроватку мне походную, пожалуй, в казематах установите, в тех апартаментах, что для себя господин Крестовский облюбовал. Потому как зловредные колдунства проще у источника оных пресекать, означенный источник неустанно контролируя.
— Перфектно, — сказала «жужа».
Мои брови удивленно поползли вверх. Начальство мои паразитные слова использует? Приятно. От приятности этой я даже слегка покраснела, только румянец мой с цветом лика коллежского регистратора Давилова ни в какое сравнение не шел. Я даже подумала, ни апоплексия ли нежданная со служивым приключилась. Но обошлось. Евсей Харитонович утер рукавом глаза и промолвил умильно:
— Какое самопожертвование вы, ваше высокоблагородие, в любви выказываете. Ради господина Волкова на огромные жертвы согласны. Вот она, женщина наша берендийская, ни людей не устрашится, ни молвы, ни чародейства опасного.
Сокрушенный этими моими качествами, Крестовский пробормотал:
— Надеюсь, после пробуждения вашего жениха, Попович, от вашего общества я буду избавлен.
— Уж будьте уверены. — Гордо подняв подбородок, я пошла к выходу, уже у порога запоздало послав спящему красавцу воздушный поцелуй. — Следуйте за мною, ваше превосходительство, у нас труп, возможно, убийство.
Никогда еще на вторых ролях при мне не было столь солидного и чиновного господина. Семен помощника отыгрывал с несколько преувеличенной, на мой вкус, покорностью. Шел в полушаге за плечом, приноравливаясь, оттеснял зевак, а когда очутились мы в присутственной зале, сдернул со стола папочку-планшет с карандашиком, чтоб лично вести протокол. Это вовсе оказалось лишним, нужный формуляр уже заполнил Старунов, он же отпаивал сейчас лежащего на кресле адвоката.
