Шпалы мелькали, дыхание выровнялось, я шагала.
А не глупость ли ты сейчас, Попович, творишь? Могла ведь с покалеченным до уездной столицы доехать, артефакта его лишить, на остановке вытолкнуть Герочку из купе, запереться, остановку переждать. И Крестовского без единого верного человека оставить? Ну уж нет, и любовь моя тут ни при чем. Мы с Семеном товарищи по мундиру и по оружию, именно коллегой и другом я к нему возвращаюсь.
Итак, кругом враги, ни слова в простоте сказать невозможно. Крестовский об этом знает, потому игры с задушевными разговорами устраивал. Повод мне привести придется фальшивый. Прости, Гриня, придется тебе при мне, страстно влюбленной, роль спящего принца исполнять. Будет тебе месть за ту ночь, на своей шкуре испытаешь, как это использованным быть.
Остановившись на дорожной развилке, я злодейски расхохоталась. Так-то!
Рельсы с этого места поворачивали вправо, оттуда под ритмичное поскрипывание приближался ко мне красноватый свет фонаря. Немного обождав, я увидела дрезину и невысокую, явно гнумью фигуру седока.
— Ой вей! — подпрыгнула я, размахивая руками. — До станции подбросите, дяденька?
— Ты, что ли, племянница Ливончика будешь? — остановился гнум.
Он сказал это не по-берендийски, но я поняла и кивнула.
— Буду.
Гнум Соломона обозвал по-гнумьи не обидно, потеснился на узкой лавочке.
— Садись, домчу в лучшем виде.
И домчал менее чем за четверть часа, и от рубля за услугу отказался. Я не настаивала, мое дело было предложить, так положено. По дороге мы успели дружески поболтать. Результаты беседы я до времени отложила в памяти, любопытное там было, но пока не ко времени. Перрон был уже безлюден, а у главного входа обнаружился беспассажирный извозчик. Перфектно.
Приказные двери, распахнутые настежь, собрали небольшую толпу зевак.
— Бобруйский-то, — донеслось из толпы, — ухайдокали упырину, светлая память, ни дна ему ни покрышки, земля пухом. Дочка теперь власть возьмет. Не, не дурнушка, пухлая которая, еще дед Калачев на нее миллионы переписал.
Я подпрыгнула, заглядывая поверх голов. Адвокат Хрущ заламывал руки, стоя перед конторкой.
— Актерка, сказывают, порешила. Он же актерок себе из столиц пачками выписывал…
— Непотребства еще с ними творил.
— Не без того…
Я подошла к будочке городового, тот, узнав меня, отдал честь.
— Начальство на казенки побежало.
Кивнув в благодарность, я обошла зевак и юркнула под арку. Семен, кажется, собирался уже уходить, но пришлось задержаться. Исполняя страстное представление, я не забывала осматривать публику на предмет чародейских амулетов и эманаций. Плотное колдовское облако стояло над спящим Гриней, в нем, в облаке, просматривалась проекция трости-артефакта, трость, так сказать, во плоти, лежала вдоль тела на постели, навершие ее проворачивалось из стороны в сторону без ритма.
