Форд молчал, ожидая, когда она продолжит рассказ. Он хотел узнать, как можно больше о прошлом этой женщины.
— Да, — продолжала старуха, по-прежнему глядя в никуда, — он ушел от меня, этот сэр Тревик. Но я была такой красавицей, что мне не нужно было сохнуть в одиночестве. Нет… Тогда их было много вокруг, и все хотели моей руки. И когда мисс Джайлс — так ее звали, мою хозяйку, — когда она вышла замуж, я тоже могла выбрать себе в мужья любого красавца. А выбрала того, что был уродливее их всех! Один господь знает, почему я так сделала, — пробормотала ведьма, потирая крючковатый нос. — Тревик мне не достался. Боуринг хотел взять меня в жены, да только я бы никогда с ним не ужилась. Вот я и вышла за Карни, хотя он и был еще хуже. Он закружил мне голову, а потом бросил подыхать с голоду, с младенцем Хью на руках.
— И куда же он делся? — поинтересовался Освальд.
— Господь его знает, молодой господин. Он исчез, испарился двадцать пять лет назад, если не больше. И с тех пор я его ни разу не видела… Нет, ни разу.
— Может быть, он умер?
— Умер! — хриплым голосом повторила старуха. — Такие люди, как Карни, никогда не умирают, так и знайте, молодой господин. Умирают хорошие люди, умирают младенцы, сильные девки, но дьявол заботится о своем потомстве. А Карни, без сомнения, сын самого сатаны, хоть и говорит благочестиво, как по писаному. Но он сбежал… — тут она вновь поникла головой, заново переживая свое горе. — А я осталась тут, как одинокий камень на склоне.
Форд взглянул на серые каменные стены хижины, в трещинах которых пророс мох и лишайник, на соломенную крышу из сухой травы и папоротника, на небольшое окно и темный зев двери, и ему стало очень жаль женщину, которая вынуждена была жить в таких условиях. Анак, конечно, мог позаботиться о себе. Он был достаточно сильным, чтобы посмеяться над непогодой, хотя и жил в полуразрушенном доме, но госпожа Карни выглядела хрупкой и болезненной.
— Как вышло, что вы так низко пали? — спросил адвокат.
Этот вопрос разозлил ее. Мать Анака резким движением сорвала фартук и топнула ногой.
— Низко! — воскликнула она. — Да я бы не променяла эту хижину и на дворец! Здесь я свободна. Здесь я могу колдовать. И все боятся меня, потому что считают ведьмой.
— Но ведь это все ерунда, — осторожно возразил ей Освальд.
— Вы уверены? — старуха злобно посмотрела на молодого человека. — Вот увидите! День и ночь я проклинаю Карни, и мое проклятие доберется до него. А потом я зарежу его, и отравлю, и раздавлю! Он будет молить о смерти, но она не придет, пока он не изведает тех же мук, что перенесла я, — тут она потрясла кулаком, угрожая чистому небу. — Попадись он мне, я спокойно разорвала бы его на куски. Он ведь не человек, а настоящий зверь. А пока мне остается только проклинать его. Что я еще могу сделать? — упавшим голосом произнесла госпожа Карни. — Он оставил меня без гроша, с ребенком. Я пыталась работать, но те, кто мне завидовал, сделали так, что меня никуда не брали. Потом я занялась предсказаниями судеб и торговлей колдовскими снадобьями, пока много лет назад законники не выдворили меня из Санкт-Эвалдса. Тогда я переехала сюда, чтобы жить поближе к карьерам, где работал мой Хью. И вот я живу тут уже лет пятнадцать, жара на дворе или ливень.
