– Товарищ прапорщик! А почему вы не носите награды? Даже колодок медалей и орденов у вас не видно!
– Тут двумя словами не обойдешься… Целая история с моей Звездой потом приключилось. Да не всяк в неё поверит… Ведь нет у меня ни той Звезды, ни ордена Ленина, сынки.
Посыпались заинтересованные вопросы, которые сводились, в общем-то, к желанию немедленно услышать версию пропажи наград и продолжение истории. Но старшина поднялся со скамейки и даже в лице преобразился, сбросив с него печать воспоминаний.
– На сегодня – всё, товарищи солдаты! Тайн у меня от вас нет, но сейчас – все бегом на построение! Мне сегодня ещё в наряд на кухню заступать. Как-нибудь потом расскажу…
Василий Кузьмич выбросил истлевшую в пальцах «козью ножку», одернул полевой китель и направился к лагерной линейке, располагавшейся перед палаточным городком.
В тот момент, – продолжил Алексей Петрович, – кто-то сжал мой локоть. Я обернулся. Это командир батареи приглашал с ним пройтись к месту построения дивизиона.
– Ну, что, Алексей Петрович? Завораживает наш фронтовичок? – спросил комбат.
Продолжая идти рядом, я скосил свой взгляд, стараясь заглянуть в его лицо так, чтобы не выдать своего удивления. Потому и ответил вопросом:
– В ваших словах, товарищ майор, прозвучало неуважение к фронтовику, странное для меня после услышанного. Или мне показалось?
– Разумеется, показалось! Это слово, обидное, на первый взгляд, вызывает совсем другие чувства и вопросы! Знаешь, Потехин, конечно, человек удивительной судьбы, если его послушать… И интереснейший рассказчик! Более того, скажу! Трудно отыскать фронтовика, который бы так точно и в деталях описывал события тех лет. Вот только в сорок пятом, когда страна закончила воевать, нашему Василию Кузьмичу было всего тринадцать лет!
– Как… Как это? Значит… – совсем потерялся я в догадках. – Нет! Не может быть! Не может… Неужели сплошной вымысел?
– Не сказал бы, что так! Всё сложнее. Не только ты, Алексей Петрович, задавался этим вопросом. Поначалу все мы недоумевали. Понимали же, что с нашим товарищем-фронтовичком того, о чём он повествует, быть не могло, хотя бы по возрасту! Но высказывать свои сомнения в лоб не считали возможным. Недопустимо обижать человека подобными подозрениями! Потому кое-кто подтрунивал, но Василий Кузьмич обычно не отвечал, лишь пожимал плечами. Мол, думайте, как хотите! Причем делал он это весьма убедительно! Очень солидно получалось!
– И что же? – перебил я. – Все так и поверили не фактам, а солидности?
