— Один, — ответил я. — Мама опять в ночной смене.
— Это хорошо, что в ночной. У меня ведь секрет. — Валька уселся на табурет рядом с моим топчаном. — Побожись, что не разболтаешь.
— Валька, — возмутился я. — Я же пионер!
— Тогда дай честное пионерское.
— Даю честное пионерское!
— Ну, слушай!
Леня Диковских сдержал свое обещание. Сегодня утром, когда Оловянников отправился выискивать заказы, а Валька остался в мастерской писать вывеску для «Альпийского тира» цыгана Виктора Коновалова, к нему пришли гости: наш вожатый (он, как и моя мать, работал сейчас в ночную смену) и какой-то средних лет незнакомец в широкополой шляпе и длинном парусиновом пальто.
— Привет, товарищ Валентин! — сказал Леня и чихнул. — Пыли-то, пыли-то у тебя сколько.
— Некогда было подмести! — буркнул Валька, продолжая раскрашивать вывеску. — Заказ срочный, к двум часам отнести надо. После подмету.
— Отодвинься, мастер, немножко в сторонку, — попросил незнакомец, не обращая внимания на Валькин тон, — хочется взглянуть на твою работу.
— Простите! — воскликнул Валька. — Вы заказчик?! А я думал, вы просто так. Какую пожелаете вывеску? Мы все можем.
— Дай сначала выяснить, что ты пишешь, — улыбнулся незнакомец, снимая широкополую шляпу, — и как пишешь.
— Заказчики пока отменно довольны! — горделиво произнес Валька и отошел чуть в сторону.
На вывеске, над которой он трудился для тира, был изображен пестрый луг, вдали белели горы, видимо Альпы, по ним Валька начал выписывать буквы.
— Занятно, занятно! — одобрительно сказал незнакомец. — Интересные у тебя, мастер, цветовые пятна. А рисунков каких-нибудь отдельных не имеешь?
Валька подозрительно посмотрел на Леню и незнакомца.
— Чего испугался? — проговорил Леня и подмигнул. — Не съедим мы тебя, не съедим. А взглянуть на рисунки во как нужно! Не бойся, не бойся, у тебя их просит сам художник нашей областной комсомольской газеты Алексей Афанасьевич.
— Будем, мастер, знакомы! Моя фамилия Уфимцев, — представился художник. — Показывай свою работу.
Валька полез под печку, вытащил оттуда старую корчагу, затем ржавый котелок, и только после этого появилась на свет папка с рисунками.
— Вот, — прошептал он, осторожно передавая папку.
Художник взял папку, подошел к окну и с интересом стал просматривать Валькины творения. Я с некоторыми из этих рисунков был знаком, мне даже как-то пришлось Вальке позировать. Рисовал он и Глеба, и Герту, и Бориса и сделал однажды по памяти набросок Вадима верхом на Сирене. Этот набросок привел нас всех в восторг. Были у Вальки и зарисовки базара, польского костела, Козьего бульвара.
