— Здравствуй…
И только в эти мгновения, впервые после команды на взлет, он расслаблялся и думал о чем угодно, но почти никогда о полете. К анализу полета он возвращался позже, нередко в самое неподходящее время. А здесь, на рулежке, когда до стоянки оставались сотни метров, он думал о Наде, о далеком Новосибирском академгородке, о неудобном расписании Аэрофлота и еще о чем-то очень близко связанном с его любимой женщиной.
Виктор Антонович не раз ловил себя на мысли, что без этих бетонных плит, без ангаров, без гула двигателей и без запахов аэродрома он не смог бы жить. Когда ему надолго приходилось отлучаться куда-нибудь, он особенно остро чувствовал нехватку запаха аэродрома, хотя никогда сам не знал, чем пахнет аэродром. Наверное, всем — лаком и синевой, простором и горячим асфальтом, ветром и керосином, потом и скоростью… Запах аэродрома нельзя услышать. Его можно только почувствовать.
— Так что случилось?
— Жду гостя. — Виктор Антонович неопределенно кивнул головой. — Из Москвы.
— Уж не Надю ли?
— Нет. Какой-то генерал.
Виктор Антонович помолчал и совсем тихо объяснил:
— Я писал по поводу Федора… Этот генерал везет ответ. Позвонили и сказали, чтоб я ждал. Вот и жду. Самолет транзитный.
— Скоро будет?
— Наверное…
Пантелей поскреб отверткой какой-то штуцер, продул его, прищурив глаза, посмотрел на свет.
— Интересно…
Он сутулился, и его широкий комбинезон как-то смешно обвис на худых плечах.
— Неужели стало что-то известно?
Виктор Антонович нагнулся, сорвал у края бетонной плиты жесткую травинку, очистил ее стебелек и осторожно ввел в тонкое отверстие мундштука трубки. Ему уже надоело задавать себе подобные вопросы, ломать над ними голову, и он решил набраться терпения и ждать.
— Готовить машину к ночи или как? — Пантелей усиленно изучал исцарапанный отверткой штуцер. — Может, не полетишь?
— Почему?
— Программа сложная. Начальство будет.
— Полечу.
Он отбросил травинку, набил трубку табаком, закурил.
— Иди работай и не переживай, — сказал он Пантелею. — Будут новости — найду и расскажу. Приехала молодежь?
— В высотном домике.
— Схожу к ним.
От ТЭЧ до высотного домика было метров семьсот. Можно бы, конечно, позвонить туда, и Лешка мигом прикатил бы, но Виктор Антонович даже обрадовался возможности «убить» хоть часть времени.
Он неторопливо зашагал в сторону одинокого домика с высокой башней командно-диспетчерского пункта. Попытался воспроизвести еще раз в памяти схему предстоящего полета, ту схему, которую он сам составил, разложил по секундам и знал как таблицу умножения, но уже «на первом развороте после взлета» его мысли вернулись к прилетающему генералу, раздвоились, рассыпались, завертелись в беспорядочном хороводе и лишь на мгновение задерживались то возле Федора, то возле Нади, то перекидывались к Андрею, то вновь возвращались на аэродром к генералу, который задерживался в Москве по неизвестным причинам.
