— Такие, на которых ты учился в командировке?
— Чуть другие.
— Огорчен?
— Наоборот!
— Значит, устал. Глаза у тебя усталые.
— Поспать, наверное, надо.
Надя встала, подошла к нему и, улыбаясь, стала вытирать платочком уголки глаз.
— Закоптился, как сапог. Посмотри. — И показала на платочке черно-серые разводы.
— Это в машине, — тоже с улыбкой сказал Гай, подставляя лицо.
— Ты мне не подставляй свой нос, лучше снимай гимнастерку, и я тебя, как Андрюшку, отстираю.
Виктор Гай осторожно соскользнул с подоконника и одной рукой обнял Надю за плечи. Она податливо прильнула к нему и замерла, расслабленно положив на грудь руки, и он ощутил под пальцами ее волосы, такие мягкие-мягкие…
Она слегка отстранилась, торопливо сказала:
— Федора видела во сне… Говорю ему: «Перестала я ждать тебя», — а он говорит: «Жены долго не ждут…» А я ведь не перестала. И ты тоже…
Виктор Гай мгновенно отрезвел, убрал с ее плеча руку. И, уже не думая о том, как она воспримет его слова, сказал:
— Чуть не забыл, из горсовета позвонили, что тебе выделена однокомнатная квартира на Зеленой улице. В четвертом доме, сорок вторая…
Вышел в коридор, взял чемоданчик и прошел в свою комнату.
— Сходи посмотри, — сказал уже через дверь. — Переехать можно в любое время.
Мыло лежало в чемодане завернутое в бумагу, а мыльницы почему-то не было.
— И куда я мыльницу дел?..
— Я предупреждала, что мы тебе быстро надоедим, а ты не верил, — все еще оставаясь возле окна, сказала Надя. — А мыльница у тебя в кармане.
— «Предупреждала…» А потом все время плакалась: «Хочу жить независимо…» Вот и радуйся. Кто-то внял твоим мольбам.
— А я и радуюсь, — сухо парировала Надя. — Хотя ни у какого горсовета я квартиру не просила.
— Знаю… — Ему стало жалко ее. Предательски трогательный комок подкатил к горлу, и Виктор Гай охрипшим голосом сказал: — Не хочешь переезжать — не надо. Я не гоню. Тем более что ты не просила квартиру.
— Я не хочу? — Ее голос уже звенел слезами. — Я сегодня же перееду.
— Переезжай сегодня, — сказал он спокойно и подошел к ней. — Только зачем? Разве здесь вам с Андреем плохо?
Она рванулась к своей комнате, но попала прямо к нему в руки.
— Можешь радоваться. Сегодня же уеду. Пусти.
И обессиленная повисла на его руках. Узкие худенькие плечи мелко затряслись от рыданий.
— Потекла река Волга… — Он поправил ей волосы, воротничок. — Начало всемирного потопа. — Вытер платком щеки, глаза, как маленькому ребенку, приподнял за подбородок лицо, ободряюще улыбнулся. — Никуда, слышишь? Никуда не отпущу.
