— Трудно даже поверить…
— Тебе что… Летать бы только. Чтоб побыстрее да повыше. А если беда какая — шишки Сироте. Был бы командиром — не так обидно. А исполняющего обязанности всегда чихвостят будь здоров!
— Зато если пойдет дело, командиром назначат. Полковник наш, говорят, уже сюда не вернется.
— Говорить просто… Пойдет дело… Оно пойдет. В какую сторону? Специалистов только переучиваем, а техника черт знает какая. Как же оно пойдет?
— Рассудку вопреки, наперекор стихии, — улыбнулся Виктор Гай.
— Иди лучше с летчиками поговори и не действуй мне на нервы, — уже более мягко сказал Сирота. — Расскажи им про новую машину. Будет кстати.
…Разговор про новую машину очень быстро перешел в обычный треп, который можно услышать на любом аэродроме в предполетные и послеполетные часы. А в шесть тридцать кто-то рванул дверь и крикнул: «Летят!»
Все тотчас высыпали на рулевую дорожку, которая параллельно взлетной полосе убегала к горизонту. Замерли, вглядываясь в бесконечную голубизну, но небо было чистым и безмолвным. Прошла минута, вторая. Рядом с Виктором Гаем шушукались капитан и какой-то техник-лейтенант. Капитан поднес к уху лейтенанта спичечный коробок и тихо спросил:
— Жужжит?
— Ничего не жужжит, — сказал лейтенант.
— А ты прислушайся.
— Ничего не жужжит…
— А мне кажется, жужжит…
— Нет, ничего не слышу.
— Вот поэтому ты и ходишь пятый год лейтенантом…
— Это почему же? — не уловил юмора лейтенант.
— «Почему да почему»… — почти серьезно продолжал капитан. — Если начальство говорит «жужжит» — значит жужжит. А ты вот ничего не хочешь слышать.
— Как же говорить «жужжит», если там ни черта не жужжит?
Все дружно засмеялись, и в этот момент Виктор Гай увидел над зеленой полоской леса маленькую черточку. Она быстро росла и приближалась.
— Вот он! — показал Виктор Гай рукой, и все повернули головы за его жестом.
Смех оборвался. Черточка на глазах становилась силуэтом самолета, который вдруг, словно им выпалили из пушки, со звенящим свистом пролетел над аэродромом.
— Вон еще идут!
И над головами промелькнула тройка таких же стремительных машин. Потом еще и еще…
Где-то в зоне эскадрилья перестроилась, и через несколько минут реактивные машины одна за другой «посыпались» на аэродром. И когда первый самолет, задрав свой беспропеллерный нос, коснулся колесами бетонки, под ним в тот же миг взорвались два сизых дымка и мгновенно растворились в горячей струе турбины. А серебристый истребитель непривычно долго бежал по полосе с непривычно поднятой передней «ногой». Но вот скорость стала гаснуть и нос плавно выровнялся, мягко опустившись на опору. Потом истребитель свернул на рулежную дорожку и стал приближаться к стоянке, а на посадку шел уже следующий.
