— Кто?
— Пацаны Ольгу.
— А-а…
— Тоже выпала доля. Легко ли ей будет вырастить таких вот двоих архаровцев? Натворила война делишек: дети без отцов, отцы без детишек.
Они и не заметили, как отворилась дверь и в комнату вошла худенькая девочка с большими глазами и тонкой шеей. Голова ее была туго повязана темным платочком — под подбородок, а узелок сзади на шее. В больших мужских ботинках она казалась значительно меньше и тоньше, чем была на самом деле.
— Здравствуйте, — сказала она тихим, простуженным голосом.
— Вам кого? — обернулся Виктор Гай.
— Я Надя Садко, — снова очень тихо сказала она.
— Ты Надя Садко? — не скрывая удивления, чуть не выкрикнул Виктор Гай.
— Да, — тихо подтвердила она. — А вы от Феди?
Виктор Гай быстро глянул на Пантелея, тот тоже вскинул брови. Зная Надю Садко по маленькой фотографии, они оба, не договариваясь, представляли ее высокой, взрослой, красивой. Только такой могла быть жена Федора Садко. А тут девочка шестнадцати-семнадцати лет.
— Я вправду его жена, — еще более хриплым голосом добавила Надя. — Скажите, где он? С ним что-то случилось?
Виктор Гай наконец овладел собой.
— Вы знаете, как нам повезло. Мы уже вас погибшей считали. И случайно Ольгу встретили…
— Вы его давно видели?
— Сейчас все расскажем. — Пантелей взял ее за руку и провел к столу. — Вы садитесь, перекусите.
Надя присела на табуретку, развязала платочек, и оба офицера невольно задержали взгляд на ее темных кудряшках: они были густо припорошены сединой. Теперь, когда она села ближе к окну, Виктор Гай увидел возле глаз лучики морщин, а в плотно сложенных губах затаилась взрослая боль.
— Он живой?.. Только не надо меня обманывать. Я давно приготовилась к худшему.
— Он не вернулся на аэродром, — сказал Виктор Гай. — За несколько дней до конца войны… Если бы он погиб, мы бы знали. Я уверен, он живой. И найдется…
Надя молчала. Ее взгляд остановился где-то чуть пониже забитого наполовину фанерой окна, худенькие руки безвольно лежали на коленях.
Виктору Гаю захотелось как-то подбодрить ее, он шагнул вперед, легонько тронул Надю за плечи — они были узкие и худые, и сказал страстно, словно убеждал не ее, а себя:
— Человек не иголка, вот увидите — все будет хорошо. Он найдется, Надя. Мы с ним в таких переплетах бывали, и все кончалось нормально. — Он снова увидел ее мужские, перевязанные шпагатом старые ботинки. — Федор — мой друг, и мы не оставим вас в беде. Все будет хорошо.
— И не написал никто ничего, — со скрытой обидой прошептала она. — А я уже чуяла беду…
