Там же у начальника в кабинете Дубов выложил на стол заявление, которое носил в кармане уже несколько дней, с просьбой отпустить его в другой цех. Начальник пожал плечами: «Мудришь, Дубов! Уговаривать не стану. Забери заявление и подумай». Нет, думать тут нечего. Несправедливо с ним обошлись. И дело не в том, что его понизили, а Георгия повысили в должности, а в том, что сделали это нехорошо, не по-доброму.
Георгий, конечно, тут ни при чем. Гошка идет своей дорогой. Он теперь инженер. Кому и руководить, как не ему…
Георгий потянет участок. Он такой, он потянет.
Александр Петрович иная его еще пацаном, когда чернявый, шустрый, похожий на цыганенка (Дубов так и называл его «цыганком») Гошка в годы войны пришел к нему напарником.
Дали ему четвертый разряд токаря, поставили работать на огромный карусельный станок. Трудились, как говорили рабочие: «Давай, давай!» И давали по две смены кряду. Бывало, Гошка не выдерживал такого напряжения и засыпал прямо у станка, прислонившись к инструментальной тумбочке. Дубов работал на соседнем станке: глянет — дружок посапывает. «Вот ведь беда с парнишкой», — подумает и сам начнет работать на двух станках: за себя и за него. «Школу бы ему в самый раз кончать, а он, вишь, машины делает. Время-времечко…»
Однажды, было это в лютую февральскую пору, увидел Александр Петрович, что Гошка мерзнет в своей ремесленной шинелишке, и принес ему из дому стеганку да валенки. «Хоть не шибко новое, а все потеплей будет».
Кончилась война. Настоял Александр Петрович, чтобы Гошку перевели работать только на две смены и чтоб не оставляли сверхурочно — дали возможность парню учиться.
А сорванец он был, этот «цыганок»!
Бывало, начальство разойдется с участка, а он давай кататься по пролету на кран-балке. А то придумал хвосты цеплять из обтирочных концов: идет какая-нибудь девчонка, а он ей враз хвост и подцепит за лямки передника. Вот холит по цеху девчонка, бедная, видит, что смеются над ней. Разалеется. Осмотрит себя эдак укладкой — вроде все в порядке. И ходит так, пока кто-нибудь из подруг не отцепит.
А то еще любил Гошка подтрунивать над кем-нибудь, комедию разыгрывать. Никто никогда не обижался. Понимали шутку. Александр же Петрович ценил в нем умельца. Балагур-то он, конечно, балагур был, но смекалистый парень, и до работы охоч.
Несмотря на уговоры Георгия остаться, Дубов все же перешел мастером в ремонтно-механический цех, где были хорошо знакомые ему «дипы» и «рабомы». Все, казалось, стало на свое место. Но где-то далеко в душе сверлил этакий самолюбивый червячок и все будто говорил своим утробным голосом: «Эка ты, Петрович, второстепенный стал человек!» Хоть и работа на новом месте шла хорошо, и ценили его, Дубова, не меньше, а все не то. И обстановка не та, и люди не те. Особенно к людям привыкаешь. На одном месте, как говорится, камень обрастает.
