А еще смущало Александра Петровича и то обстоятельство, что работал-то он, как сям любил выражаться, не в коренных, а пристяжным. Ремонтно-механический цех — вспомогательное, так сказать, производство.
Бывало раньше, увидит где-нибудь работает трактор, подойдет, отыщет глазами свою деталь, и как-то приятно станет от сознания, что вот в машине заложена и частичка его труда. Стоит деталь, делает, что ей назначено, а выбрось ее — встанет машина. Не может, значит, без его, Дубова, участия дело идти. Конечно, эти мысли Александр Петрович держал всегда про себя, на люди стыдился выказывать, чего доброго, просмеют еще, мол, чувствительный какой.
Вот по этой по самой причине и смущала работа в новом цехе: что ни сделаешь — незаметно. Одно слово — пристяжной.
…В квартиру постучали, и Ольга Степановна поспешила в коридор открыть дверь.
— Батюшки мои! Гоша, ты ли это?!
— Я, Ольга Степановна.
— Уж мы тебя совсем потеряли. Диплом-то свой защитил?
— Все!
— Насовсем отучился?
— Насовсем. Шабаш!
— Ну, проходи!.. Саша! Петрович! — крикнула она мужу. — Гоша к нам в гости заявился.
Ольга Степановна схватила Георгия за руку и повела за собой в комнату. Она надеялась, что теперь-то, с приходом Гоши, это тягостное состояние мужа прекратится.
Дубов молча поднялся с дивана и, мельком взглянув на Георгия, подошел к этажерке и стал перебирать кипу старых газет. Георгий неловко стоял посреди комнаты, а Ольга Степановна смотрела растерянным взглядом то на одного, то на другого.
— Ну, что скажешь?.. — спросил наконец Александр Петрович.
— Да вот… пришел поговорить…
— Утешать не надо.
Дубов с кипой газет ушел в другую комнату, а Ольга Степановна недоумевала.
— Гоша, может, хоть ты мне объяснишь, в чем дело?
— Неприятность…
— А что случилось? — встревожилась Ольга Степановна.
— Да вы не волнуйтесь. Попробуем разобраться.
И Георгий ушел в комнату к Александру Петровичу.
Ольга Степановна с минуту неподвижно прислушивалась к голосам, потом спохватилась (муж не любил, чтобы она присутствовала при неприятных разговорах, и всегда отсылал ее), занялась хозяйственными делами.
Но женщина есть женщина. Ольга Степановна не могла долго оставаться в неведении, и потому, взяв вязание, устроилась на диване поближе к дверям. Но как ни вслушивалась, смысла разговора уловить не смогла.
Мужчины разговаривали долго, часа полтора.
Потом она услышала шум отодвигаемых стульев. Ольга Степановна встрепенулась и поспешила на кухню.
— Ты вот что, Георгий, — говорил Александр Петрович уже в гостиной. — Ты, брат, за меня не волнуйся. Что пришел — спасибо. Я на тебя обиды не имею. Только что случилось, тому и быть. Я своих намерений не меняю, потому как свое самолюбие тоже имею. Я ведь не пешка какая-нибудь. Я этот завод сам строил и вот уж тридцать годков на нем тружусь. Так-то, брат…
