На берегу, у складских помещений торгового порта, на кораблях и судах, стоявших у стенки, раздавались отрывистые команды. Офицеры и матросы, судостроительные рабочие и портовые рабочие-мингрелы разгружали заводское оборудование николаевских судостроительных заводов и бесчисленное имущество флотских отделов и управлений.
Пневматические молоты бойко отбивали ритм в судостроительной мастерской, которую беспорядочно озаряли яркие вспышки электросварки. На железнодорожных путях пронзительно кричали черные от копоти маневровые паровозы и, нещадно дымя, тащили за собой полуразбитые платформы и вагоны. Над этим муравейником неспешно шевелились длинные «руки» портальных кранов.
Мы подошли к одному из двух деревянных мостов, перекинутых через мутную, с серым илистым дном реку Рион. Эти мосты соединяли порт с городом, который почти не просматривался через пелену дождя. Но на ближних улицах в палисадниках видны были стоящие на сваях дома с широкими верандами, на которых местные жители сушили связки кукурузы и лаврового листа. Было очень сыро. Даже эвкалиптовые деревья, казалось, набухли, и их листья опадали на залитую водой землю.
Здесь я впервые увидел этих могучих великанов. Самые высокие лиственные деревья планеты растут быстро и, вытягиваясь за четыре года до 12 метров, за всю жизнь могут достигать стометровой высоты. Позже я узнал прозвища, которые дали эвкалипту, самому распространенному дереву своей родины, австралийцы-аборигены, — «дерево жизни», «алмаз лесов», «дерево чудес». Последнее, по-видимому, дано потому, что листья эвкалипта всегда поворачиваются ребром к свету, из-за чего его крона не дает тени. Но в этот день не было даже намека на солнце — сплошная хлябь, через которую люди пробирались с необычайным упорством.
По пути в город и в самом городе нам встречались многочисленные толпы эвакуированных жителей Херсона, Николаева, Севастополя и других крымских городов. Люди еще полностью не устроились и не отошли от тяжелых переживаний эвакуации, проходившей под вражеским огнем. Бессонные ночи и нестерпимые страдания утомили беженцев, но не сломили их дух. Они верили в нашу победу!
Мы уже подошли к почте, и осталось лишь перейти улицу, как вдруг огромные буйволы с запрокинутыми головами, покрытыми черной густой шерстью, преградили наш путь. Они медленно волокли за собой скрипучие арбы, до предела нагруженные початками кукурузы.
Когда мы наконец смогли перейти улицу, я с нетерпением вошел в здание почты, где мне вручили телеграмму с извещением о рождении второй дочери — Наташи. Откровенно говоря, я был несколько обескуражен, потому что, видимо, как и все отцы, ожидал сына. Что отвечать? И дал бодрый ответ: «Рад дочери не менее, чем сыну»…
