— Конечно, товарищ старший помощник, понимаю, — ответил он с мягким армянским акцентом. — Я спрашивал разрешения выйти на мостик, но вахтенный командир, видимо, не расслышал мою просьбу и не запомнил меня…
Аракельян говорил очень тихо и несколько торопливо, будто опасался, что я его перебью. По лбу на глаза стекали капельки холодного пота, и он старался незаметно их смахивать.
— После дизельного отсека я на свежем воздухе буквально опьянел и в шуме волн, по-видимому, не услышал приказа вахтенного командира о погружении подводной лодки. Когда к ногам подступила вода, понял, что мы погружаемся, и, быстро поднявшись наверх, обнаружил, что на ходовом мостике никого нет. Подскочил к рубочному люку, отдраил его и стал спускаться, — понуро закончил Аракельян.
— Но ведь этим самым вы создали аварийную ситуацию!
— Виноват, товарищ помощник командира.
Мне показалось, что он недостаточно хорошо понимает всю глубину проступка, и я решил сделать более строгое внушение:
— Ну хорошо. Мы бы погрузились, обнаружили ваше отсутствие, потом стали бы всплывать, и пока вы бы барахтались на воде…
— Я бы не барахтался… — печально перебил меня Аракельян.
— Это почему? — удивился я, не сразу сообразив, что он имеет в виду.
— Я бы на морском дне оказался раньше подводной лодки, — задумчиво заключил Аракельян.
Тут я вспомнил, что Аракельян совершенно не умеет плавать. Однако решил его не жалеть.
— Да, сначала утонули бы вы, потом — мы все, потому что вы оставили рубочный люк открытым.
— Виноват, товарищ помощник командира, — повторил Аракельян, — я в тот момент этого не понимал, все делал машинально. Если бы я осознал это, скорее всего, остался бы на мостике. Понимаю, что в первую очередь нужно спасать корабль, а не себя.
Он не лукавил, это было понятно, и я отпустил его с миром.
После окончания беседы с Аракельяном мы пригласили офицеров и старшин в кают-компанию и приступили к выработке мер, исключающих подобные случаи.
На противоположном от меня конце стола сидел военфельдшер Дьячук, начальник санитарной службы подводной лодки, слывший внимательным и способным медиком, но на деле пока никак себя не проявивший.
— Надо вообще запретить курить в походе, — не терпящим возражений тоном проворчал он.
В первом отсеке то с одной, то с другой стороны слышались негромкие обрывки резких фраз — это переговаривались о случившемся матросы.
— Но ведь не все это могут выдержать, — резонно заметил инженер-механик Шлопаков. — Я хотя и не курю, но знаю, как тяжело переживает курящий человек длительный перерыв. Тут требуются какие-то другие меры.
