Немцы, заметив наш выход из Камышевой бухты, сосредоточили весь огонь на подводной лодке. Мы же с надеждой смотрели вперед, где узкой тропой тянулся спасительный фарватер. Там наконец можно будет погрузиться и незаметно плыть под надежной толщей черноморской воды.
С Бельбека и Константиновского равелина вели огонь фашистские береговые батареи. Особенно усердствовали немцы с Северной стороны. Я в последний раз оглянулся на бухту и приказал вахтенному офицеру погружаться. После погружения подводная лодка продолжала движение на перископной глубине.
Надо сказать, что в последнее время немецкие самолеты стали все чаще и чаще преследовать наши подводные лодки, шедшие по фарватерам. Они вынуждали их уходить на глубину, но и тогда не оставляли в покое, буквально засыпали фарватеры авиационными и глубинными бомбами.
Вот и в этот раз у мыса Фиолент мы всплыли в подводное положение и пошли по фарватеру минного поля под дизелями, а когда впереди по курсу на большой высоте появился немецкий самолет, привычно приготовились к уклонению. Последовала команда вахтенного офицера:
— Срочное погружение!
Верхняя вахта быстро нырнула в рубочный люк, а я, как обычно, спустился с мостика последним и остался в боевой рубке, ожидая погружения с дифферентом 8 градусов.
Но что это? Дифферент стал стремительно увеличиться, а подводная лодка и не собиралась погружаться… Все объяснил четкий и невозмутимый доклад старшины трюмных мичмана Щукина:
— Не открылась машина вентиляции кормовой группы балластных цистерн.
Затем последовал доклад командира отделения рулевых Киселева:
— Подводная лодка не слушается вертикального руля!
Вот нежданно-негаданно попали в переплет: в небе кружит самолет противника, а лодка, точно напоказ, выставила над водой корму.
Прошли секунды, но для меня они тянулись долго, очень долго…
В минуты опасности или сложной боевой обстановки я всегда с особой остротой ощущал важность и ответственность своей командирской должности, и это помогало собраться. Эта выработанная на флоте черта характера не раз выручала меня в почти безвыходных ситуациях.
Итак, уповать на чудо не приходилось, а времени на принятие решения почти не оставалось. Корабль с опущенным носом медленно относило в сторону минного поля. В голову пришла единственно верная мысль: надо всплывать и до выяснения причин аварийного дифферента отбиваться от самолета артиллерией.
— Артиллерийская тревога! — скомандовал я, склонившись в нижний рубочный люк.
