— Дурдом какой-то, — пробормотала она. — Еще в зад ей вставь…
Марго повернула к Вере надменное лицо, и моя жена тотчас попятилась назад, нервно поправляя изумрудные волосы, сбившиеся в некое подобие шапочки из мокрых водорослей. Кстати, а когда это они успели поменять свой цвет с темно-каштанового на нежно-зеленый? О, и у Сереги тоже…
— Ребята, — сказал я, решив несколько разрядить обстановку, — похоже, в речке, где вас угораздило искупаться, кто-то забыл бочку зеленки.
— Иди в задницу! — огрызнулся товарищ, ощупывая свою скудную поросль. — Я же молчу, как некоторые прически в чернила окунают. Помылись бы, а то голова аж лоснится.
Рита толкнула скрипнувшую калитку, и мы вошли во двор. Хм, даже покосившаяся поленница на том же месте — кто-то клонирует домики? Сергей и Вера направились прямиком к деревянному крыльцу, украшенному изображениями пестрых птиц, а Маргарита задержалась перед россыпью гороха. Кто-то, видимо, не заметил дырки в мешке и рассыпал… Вот: сто пятьдесят семь горошин.
— Ровно сто пятьдесят семь, — констатировала Марго, поправляя цветок в волосах. — Не смогла удержаться.
— Чувствуется бухгалтер, — ухмыльнулся я, — даже на отдыхе отдается любимому делу без остатка.
Дверь домика распахнулась, и наружу, как чертик из табакерки, выскочил… Нет, ну и дед тот же самый! Только теперь в красной рубахе с распахнутым воротом и в полосатых штанах, заправленных в высокие сапоги. Мне показалось, будто из-под ног хозяина скользнуло в сумрак дома нечто лохматое, пепельного цвета, размером с кошку.
— Здравствуйте, гости дорогие! — Старик гостеприимно развел руками, словно собирался нас всех обнять. — Добро пожаловать! Устали, небось, после такой-то дороги. Путь-то был ничего себе! Проходите, располагайтесь, чувствуйте себя, как дом… Гх-х… — Дед поперхнулся и выпучил глаза.
Потом быстро откашлялся и попятился в дом, куда уже успел пустить Веру и Сергея. Продолжая разглядывать меня и Риту, он едва слышно шикнул в сторону. Кому это он, интересно? А с нами-то что не так? Наверное, просто ужасно выглядим от недосыпания и усталости.
Внутри дом оказался не менее архаичным, чем снаружи, по крайней мере, никаких признаков современной техники я не заметил. Огромная, просто-таки чудовищных размеров русская печь отнимала треть помещения, оставив место для деревянного стола на толстых, словно ноги слона, тумбах, трех табуретов, по виду весьма неустойчивых, и еще какого-то деревянного чудовища, отдаленно похожего на шкаф. Люстры я не заметил, посему исполинская оплывшая свеча посреди стола не вызывала особых вопросов. Еще парочка таких, чуть поменьше, разместились на шкафу.
