— Почему ты вернулся?
— Я забыл шляпу.
Шляпа лежала на стуле. Карл не брал ее.
— Чего ты околачиваешься здесь?
— Встань, мама.
— Ступай. Слышишь?
Тихо, не глядя на нее, он настаивал:
— Я никуда не пойду, пока ты не встанешь.
Она вспыхнула, сделала сердитое лицо.
— Да, я не уйду из дому, пока ты не встанешь. Она спустила ноги на пол, обняла его за плечи, по пути захватила со стула шляпу и, обвив его одной рукой, повела через кухню к выходной двери. Открыв дверь, она вытолкнула мальчика на площадку, крепко нахлобучила ему на голову шляпу, протянула ему руку. Он умоляюще смотрел на нее. Она постаралась улыбнуться. Тогда он сделал над собой усилие и побежал вниз.
Стоял такой же зной, как и на прошлой неделе, когда они выехали из деревни. Косовица прошла еще при нем, сейчас, наверное, уже молотят. Как хорошо было там в их большой, славной усадьбе, теперь уж у них ничего нет. Он стоял у ворот; что мне делать, мама совсем растерялась, совсем потеряла голову, к кому мне обратиться? Он двинулся, зашагал наугад, без цели. Он заглядывал в лица прохожим: на что живет этот и вот тот, откуда берут на жизнь все эти люди? Как зарабатывал отец? Будь я сейчас в деревне, я мог бы наняться в работники, теперь работы в деревне много, и зачем только мама переехала сюда!
Вскоре он миновал тесные кварталы бедноты, вышел в другую часть города: здесь двигалась иная порода людей, часто попадались улицы, обсаженные деревьями, целые аллеи настоящих деревьев, украшенные каменными статуями площади, где играло множество детей. Он огляделся, посмотрел туда, сюда, без конца твердя себе: я должен за что-то взяться, что-то найти, — делают же это другие. До чего все удобно здесь! Все есть, чего только хочешь. В булочных выставлен готовый хлеб, темный, белый, пирожные, весь тяжкий путь хлеба уже позади, вся работа — вспашка, сев, прополка, косовица, уборка, молотьба, и помол, и торги-переторжки с артелью, и мешки с мукой, и перетаскиванье. Здесь им остается только испечь, сдобрить всякими вкусными вещами, посыпать мукой или сахарной пудрой и выставить в окно. Некоторые кондитерские выставили прямо на улицу мраморные столики, за столиками сидели нарядные люди, девушки в белых передничках ставили перед ними пирожные и готовые сливки, — сколько труда и пота стоило приготовить эти нежные сливки: надо было ухаживать за коровами, варить корма, доить, таскать бесконечно ведра с водой, чистить коровник, а подконец еще заводить канитель с торговцами молоком. Этим людям все это невдомек, тут все подается готовенькое, они сидят в прохладных кондитерских, облизывают блестящие ложечки, потом вынимают портмоне и расплачиваются.
