Когда пришла на кухню, отец уже сидел на своем месте во главе стола, на котором еды было на семью раза в три больше, чем их. Даже при условии, что Дэн ест за двоих. Да и отец не сильно отстает от сына. Ксения расположилась на диване, пока мать что-то переставляла в холодильнике. Виктор Антонович же уперто протирал рюмки под свою вишневку.
— Сколько в Вильнюсе пробудешь? — поинтересовался он не без сожаления. — Как обычно. Послезавтра обратно.
— Действительно как обычно, — трагично изрекла мать, вылезая из холодильника. — Ни тут, ни там. Жизнь через день.
— Это моя работа.
— Да кто ж против работы-то? Знали, куда тебя учиться отпускали. Захотела девочка летать, с крыльями родилась. Ксюш, а теперь твои крылья — они где?
— На самолете, мам, — с улыбкой отозвалась Ксения.
— Не смешно.
— А у Ксении чувство юмора твое, Рит, — усмехнулся отец.
— Ты правда так считаешь? — Маргарита Николаевна фыркнула и снова перевела взгляд на дочь. — Оставим в покое самолеты. Хотя я о них в последнее время слышать не могу. Но допустим, это твой выбор. Что там у тебя еще. Аспирантура эта. Объясни мне, пожалуйста, зачем? Нет, я не против! Это повод для гордости. Но тебе — вот тебе это зачем? Что там у тебя еще в твоем вечном расписании? Спорт. Бассейн этот. Машина. Ты даже кота завести не можешь себе позволить!
— Ты прекрасно знаешь, зачем мне аспирантура, — терпеливо ответила дочь. — А вот зачем мне кот, а?
— Хорошо. Не кота. Мужчину. Тебе двадцать восемь лет!
— Это же не приговор.
— Нет, Ксюш, не приговор, — выдал отец. — Двадцать восемь и одна — это диагноз. Дальше без меня.
И с этими словами он забрал с холодильника пачку сигарет и отправился на балкон, курить.
Маргарита Николаевна проводила его взглядом и добавила:
— И он прав! В конце концов, любовник у тебя должен быть, а!
— Да никому он ничего не должен, — Ксения вздохнула и демонстративно принялась накладывать себе салат.
— Ксения! Ну ты же понимаешь, о чем я!
— Не понимаю! Не понимаю я твоего желания уложить в мою постель любого.
— Ну почему любого, а?! Почему любого! Найди себе кого-то, кто понравится. Его и уложим.
— А мне никто не нравится.
— Вот! Вот в этом и корень зла! В двадцать восемь лет должен кто-то нравиться! Так не бывает, чтобы не нравился. Господи, Ксюш, даже мне до сих пор кто-то иногда нравится, это совершенно нормально!
Ксения долго жевала, обдумывая, что бы такое сказать матери. Обижать нельзя, но и от подобных бесед она устала. Не нужен ей никто! Никто не заменит… А мама все равно не уймется. Заведи мужика — станет твердить о детях.
