Она легко подхватила сумку с вещами Лёни и, взглянув на светловолосого голубоглазого мальчугана (природа определенно отожгла), ухватившегося за По?лину руку так крепко, будто боялся ее отпустить, с трудом подавила тяжелый вздох. Сегодня у нее была другая задача. И она очень хорошо это понимала. Штофель не жаловал ее никогда, и сегодня пригласил на Лёнькин день рождения исключительно в качестве громоотвода. Кто-то в семье должен представлять собой классического ее члена. Родители Стаса, классические евреи, так и не принявшие Полину, на это звание вряд ли могли претендовать. К тому же, их и не было в стране, уехали в теплые края. А Плюшка… Плюшка – это Плюшка. У нее все через силу. И она даже не пыталась этого скрывать. Может быть, потому Лёнька так отчаянно вцепился сейчас в ее ладонь? Дети все чувствуют.
Выйдя на улицу, Татьяна Витальевна снова разулыбалась и проговорила:
- Солнце такое! Люблю, когда день начинает увеличиваться. Поль, давай я вас возле тех магнолий щелкну, а?
- Ну щелкни, - усмехнулась Полина и подошла к деревьям, про которые сказала мать. Рядом, не отставая, семенил Лёнька.
- На руки его возьмешь? Чтоб лица рядом.
Полина подхватила сына, и тот, обняв ее за шею, крепко прижался к ней, насколько хватало его силенок.
- Лёнь, скажи сы-ы-ыр!
Ребенок в точности повторил бабушкину мимику, с энтузиазмом при этом выводя букву «Р». Так Татьяна Витальевна и сделала несколько снимков на камеру телефона. На светлые По?лины волосы легко ложилось солнце, заставляя их посверкивать под лучами. Ветер разметал серебристые нити, а Зорина подумала, что никогда не видела ничего красивее. Лучше лебедей в Черноморске. Лучше всего на свете.
Ну почему же нет, как не было, чуточки счастья? Или проклятье матери легло и на дочь?
А ведь Татьяна Витальевна, несмотря ни на что, чувствовала себя счастливой, пусть и всего лишь в половину сердца, до По?линых двадцати лет, пока не появился Ваня. Она себя собрала по кускам, а дочь – нет. Даже выйдя замуж, даже вырвавшись на свободу. Даже добившись в карьере того, о чем и мечтать не могла. Музыка – спасение. Но не отдушина. Сын – неизбежная часть жизни, но не главная ее составляющая.
Магнолии красиво устроились на По?линых плечах, будто бы обнимая ее. И их розовый цвет делал светлый дочерин взгляд еще более голубым, холодным. Совсем как у Димы. И совсем как у Лёньки, похожего на нее как две капли воды. Штофелевская только ямка на подбородке.
