— Церковь за этим проследит, — ответил Сосиска, все еще протягивая пиджак.
Выхватив его из рук Сосиски, Пиджак с ворчанием вернул его на полку.
— Врешь ты! Не стрелял я в Димса. Этим утром я проснулся, поругался с Хетти. Отвел сына на автобус в школу для слепых. Может, приложился разок или три. А потом сюда. Где-то по дороге глотнул еще горькой и отнял Димсу ухо. Может, да. Может, нет. Что с того? У него второе есть. Что такое ухо, когда у тебя такая рука, как у Димса? Знавал я на родине одного мужика, кому белый отчекрыжил причиндалы за то, что тот украл сумочку у дамы. Он всю жизнь писал через дырку. И ничего. Еще живой, насколько знаю.
— Белый или тот, который без причиндалов?
— Как понимаю, оба. И со временем они очень даже сдружились. Так чего ты кипишишь из-за какого-то несчастного уха? Даже Иисусу хватало одного сандалия. В Псалтыри сказано: уши ты мои не восхотел и не открыл их.
— Чего-чего там сказано?
— Что-то в этом роде. Какая разница? Бог все уладит. Сделает Димсу одно ухо лучше старых двух.
Так решив, Пиджак начал разбирать бутылки из ящика.
— Пойдешь на выходных на рыбалку? — спросил он. — У меня завтра получка. Надо пораскинуть мозгами над моей самой первой проповедью в Пяти Концах. Она уже через три недели.
— Если проповедь про загробную жизнь, то недостатка в слушателях у тебя не будет, это точно. Был бы я мухой и хотел бы попасть в рай, влетел бы тебе в рот.
— Это ни про какую не про муху. А про то, что сперва надо помолиться, а потом уже за стол садиться, Книга Римлян, четырнадцатая глава, десятый стих. А может, Симона[11], седьмой и девятый. Либо так, либо сяк. Надо потом глянуть.
Сосиска в изумлении наблюдал, как Пиджак разбирает ящики с алкоголем.
— Ниггер, да у тебя окончательно сыр с крекера съехал.
— Если ты говоришь, будто моя песенка спета, это еще не значит, что так и есть!
— Да ты чем слушаешь, Пиджачок?! Ты завалил Димса! А потом поимел его, как собаку. Перед всем народом.
— Рассказывай кому-нибудь другому, Сосиска, но не своему лучшему другу. Я в жизни не имел другого мужчину.
— Ты был пьян!
— Я пью спиртного не больше любого другого на районе.
— И кто теперь сказки рассказывает? Это не меня зовут дьяконом Кинг-Конгом.
— А я не переживаю из-за врак да чуши, что про меня лепят, Сосиска. У меня свое мнение есть.
Сосиска бросил взгляд на дверь. Покупатели Иткина ушли, и хозяин вглядывался в подсобку, где они стояли. Сосиска достал из кармана скомканные долларовые банкноты. Протянул мятые бумажки Пиджаку, руки которого были заняты бутылками, и теперь буравил его взглядом.
