— Ну, как-то странно ты это проявил. Вышел во двор и взял его на мушку. Прямо на глазах у его банды.
Пиджак был ошеломлен. Его лоб недоверчиво наморщился.
— Но я эту штуку из дома-то почти не выношу, Сосиска. Даже не знаю, как… — Он облизал губы. — Напился, видать. Я же его не больно?
— Он живой. Говорят, только ухо отстрелено.
— Что-то совсем на меня не похоже. Нехорошо это, отстреливать человеку ухо. Человеку их дадено всего два.
Сосиска ничего не мог с собой поделать. Еле подавил смешок.
— Ты заходил сегодня к себе?
— Да не. Пошел на работу сразу после того, как… — Пиджак помолчал, на его лице прорезались воспоминание и тревога. — Вот теперь, если подумать, и правда припоминаю какого-то пацана с окровавленной головой, который чем-то подавился. Это я припоминаю. Так что я провернул ту штуку, какую со мной как-то раз проделал врач еще на родине. Он не мог дышать, бедняга. Но я ему прочистил горло. Кажись, помогал я как раз Димсу. Он сейчас в порядке?
— Так здоров, что повесит тебе золотую звезду на грудь, перед тем как изрешетить.
— Не может этого быть!
— Но было!
— Не помню! Не может быть, чтоб это я.
— Ты в него стрелял, Пиджачок. Понял ты или нет?
— Сосиска, я понимаю еще говорить о том, что мальчишку, который зарывает такой талантище, стоит пристрелить. Но — вот тебе крест — сколько помню, я в него не стрелял. А если и так, то только потому, что хотел, чтоб он вернулся в бейсбол. Как ухо заживет, он обо всем забудет. У меня самого только одно слышит. Подавать-то можно и с одним ухом. — Он недолго помолчал, потом прибавил: — А кто-нибудь видел?
— Да нет. Только все у флагштока.
— Ого, — тихо сказал Пиджак. — Это все равно что по ящику выступить. — Он хлебнул джина, и ему полегчало. Никак не получалось определить, сон это или нет.
Сосиска протянул ему пиджак.
— Уезжай прямо сейчас, пока можешь.
— Может, стоит позвонить в полицию и все им объяснить?
— Забудь. — Сосиска глянул на дверь. — У тебя еще остались родные в Южной Каролине?
— Не был там с тех пор, как помер папа.
— Сходи к Руфусу в Вотч-Хаусес. Заляг там на дно. Может, оно как-нибудь само все затихнет… но в лотерее я бы на это не ставил.
— Не пойду я ночевать ни к какому Руфусу ни в какой Вотч-Хаусес, — фыркнул Пиджак. — Этот негр два года не мылся. Его тело изнывает от жажды. Чтобы к нему подойти, надо напиться в стельку. Плюс у меня есть собственный дом!
— Больше уже нет.
— А куда девать Толстопалого? Мне же утром вести его на школьный автобус.
