Кроме каменных в городе есть множество деревянных церквей: такая церковь, а иногда и несколько, стоит почти на каждой улице. Иногда это такие же высокие избы с крестом наверху, какие мне уже приходилось видеть, но чаще встречаются весьма вычурные произведения плотницкого искусства, вплоть до больших храмов башнеобразной формы, увенчанных восьмигранными шатрами. А где много церквей, там много и священников, которых здесь зовут не на греческий лад — иереями, а на латинский — попами, сходно с нашим святейшим папою. На улицах священников и монахов можно встретить куда чаще, чем в наших имперских городах: столько мне приходилось видеть лишь в Константинополе.
Словом, как я и предполагал, византийская церковь, именующая себя православной, то есть претендующая на единственную правильность вероисповедания, господствует здесь безраздельно. На весь Новгород есть только один католический храм — на так называемом немецком подворье, которое наши купцы используют для встреч, бесед и заключения сделок. Храм сей я не видел, ибо на немецкое подворье Арнульф не велел мне заходить, опасаясь вопросов о том, кто мы и какие товары везем.
И влияние византийской церкви здесь чувствуется не только в количестве храмов и священников, но и в глубокой набожности русского народа. Я хочу поведать тебе, любезный брат мой во Христе, о случившемся здесь со мною весьма неприятном происшествии, в котором сия набожность неожиданно проявилась.
Я возвращался в одиночку домой вечером, было не очень поздно, и солнце еще светило ярко, ибо летние дни здесь длинные. Но прохожих уже было мало. И вдруг из низенькой калитки в покосившемся заборе вышел плохо одетый человек и что-то мне сказал. Я ответил по-немецки, что не понимаю. Тогда он схватил меня за локоть и затащил в калитку, я от растерянности даже не сопротивлялся. С другой стороны забора я увидел полуразрушенную, нежилую избушку, рядом с нею стояли двое, внешность которых мне живо напомнила разбойников на Волхове.
Можно ли описать на пергаменте мое чувство полной беспомощности перед лицом шайки головорезов? У сих людей, впрочем, никакого оружия не было, но я все равно так испугался, что едва мог устоять на ногах. Они обратились ко мне с какими-то словами, я вновь ничего не понял, и тогда они обшарили мою одежду и нашли кошель с мелочью, который я беру с собой на прогулки: деньги аббатства, взятые в путешествие, я благоразумно оставляю в одном из сундуков под неусыпной охраною доблестного рыцаря Арнульфа и его слуг, ибо много слышал про здешних воров.
