— Об орденских цепях и знаках мы обязательно поговорим, любезный маркграф, — сказал посланнику Брегис Четвёртый. — Но чуть позже, а сначала попросим вот этих почтенных господ ответить нам на некоторые вопросы. Нет-нет, оставайтесь, теперь это наши общие тайны.
Королевский казначей выдал предложение устроить допросную в кабинете Его Величества, а в приёмной посадить юного графа Вольфа, который всё никак не убрал когти с клыками, и застыл с отрешённым видом, меланхолически выцарапывая каменную крошку из ближайшей мраморной колонны. Ещё не подсохшая чужая кровь густо запятнала светлый камзол Айвана, и казначей очень надеялся, что ненавязчивый намёк будет понят правильно, и поспособствует красноречию и откровенности захваченных заговорщиков. Что может быть лучше добровольных признаний? Разве только допрос с применением магии, но как потом получившихся идиотов отправлять на виселицу? Некрасиво… И потом, боги велят жалеть скорбных разумом, а законы требуют для заговорщиков смертной казни. Ставить волю Небес выше воли Его Величества? Оно, как бы, правильно, но ведь народишко начнёт задумываться, мысли вредные в голове заведутся… так и до греха недалеко.
— Согласен, — кивнул маршал Вольф, только что проводивший принцессу Илию до её спальни. — Пусть затаскивают по одному, а мы с нашим хомяком подвальным и живым иностранным покойником немножко поспрашиваем. А вот тебе, Величество, при этом присутствовать совсем не обязательно.
— Это почему?
— Знаешь, что мне сейчас сказала наша маленькая богиня?
— Откуда я могу знать? Я твои мысли не читаю.
— Она говорила, что чистосердечное признание должно облегчать душу, но утяжелять наказание. А ты помешаешь, твоё Величество, потому что будешь вынужден помиловать самых говорливых и раскаявшихся. Традиция такая есть, если помнишь.
— А вы?
— Нам милосердие по должности не положено, особенно вот этому, — палец графа указал на казначея. — Ты думаешь, Величество, это твой казначей? Нет, это страшное чудовище финансового океана, способное пожирать канувшие в пучину долгов графства и маркизаты. Ради своевременного сбора налогов он готов лично запытать нищего или выставить на торги конфискованную у сироты корочку хлеба. Нет зверя страшнее подвального хомяка!
Посланник Блумфонтейна искоса посмотрел на казначея и на всякий случай отошёл в сторону. Король рассмеялся и махнул рукой:
— Ладно, допрашивайте без меня. Но ты уверен, дядя Лука, что твоему внуку не будет скучно просто так сидеть в приёмной?
