— Что вы, мадам Месал, у меня есть еще три минуты. Итак, сегодня под утро?
— Вы разбираетесь в снах, господин Дуста?
— Как и все, мадам Месал…
Старуха оперлась локтем о прилавок и заговорила шепотом, словно сообщая какую-то странную тайну: — Мне приснилось, что я в лодке, на море…
Господин Дуста, только что раскуривший сигарету, повернулся и закашлялся. Его глаза наполнились слезами и казалось, что дым сигареты вырывается у него из зрачков.
— В лодке, на море? — просипел он между двумя приступами кашля.
Старуха в ужасе всплеснула сухими ладонями.
— Я так и знала! Мне уже столько лет ничего не снилось, и вот теперь, ни с того ни с сего… Это плохой знак, верно? Святая дева, помилуй нас!..
— Ну что вы! — сказал господин Дуста, вытирая глаза платком. — Это же замечательно! В лодке, на море… Странно! А дальше?
— Мне страшно, — сказала продавщица табака.
— Почему вы сказали «странно»?
— Мадам Месал, мы же взрослые люди! Ну и что же с того, что я сказал «странно». Может быть, я этого даже и не сказал…
— Сказали, сказали, я слышала! Несмотря на мой возраст, я очень хорошо слышу, господин Дуста!. Мне ничего не снилось вот уже много лет, я и забыла, как это бывает… Бывало, кто-нибудь рассказывает: «Знаете, что мне сегодня приснилось? Гуляю я тихонько по крыше…» Господи, прости мою душу грешную, — говорила я себе, ну и вкусы у некоторых…
Но тихий господин Дуста резко прервал ее: — Мадам Месал! — У меня осталась всего одна минута. Итак, вы были в лодке, на море…
— Что же мне делать, господин Дуста? Что со мной теперь будет?
Но господин Дуста был неузнаваем. Его усы взъерошились и ноздри дрожали, как уши рыбы, вытащенной на сушу.
— Вы были в лодке, мадам Месал. На море, мадам Месал. А дальше?
— Мне даже вспоминать страшно, — сказала старуха, дрожа всем телом и тихонько пятясь. — Я встала, подняла одну ногу и потом, совсем как Иисус… Господи прости!..
— Невероятно!
И, видимо вполне удовлетворенный услышанным, господин Дуста вылетел, как из пушки, в то время как мадам Месал в ужасе упала на изъеденное молью бархатное сиденье стула, уверенная в том, что над нею уже витает смертельная опасность.
Через несколько секунд господин Дуста уже ехал в метро, зажатый между двумя молодыми людьми, переговаривающимися над его головой. Это им было нетрудно, так как господин Дуста был невысок. На работе его звали «колбаской» — разумеется, за глаза.
— Странно, — думал он, покачиваясь вместе с двумя молодыми людьми, как никогда похожий на румяную поджаренную колбаску между двумя кусочками хлеба.
