Деккерет умолк.
— А где ты стоял? — спросил Динитак— Ты, по-моему, говорил, что был там в этот день и все видел своими глазами.
— Да, видел. Была огромная толпа, вон там, слева, где к площади подходит широкий бульвар. Тысячи людей. Охранники оттеснили нас назад. Я стоял в толпе на той стороне. Во втором ряду.
Деккерет вздохнул. Снова наступила пауза, которую прервал Динитак:
— Ну, что было дальше? Убийца выскочил из толпы, размахивая своим серпом? Кто-то завопил, чтобы предупредить короналя? Подбежали охранники и убили покушавшегося?
— Нет. Первой подбежала девушка…
— Девушка?
— Красивая девушка, очень высокого роста, с вьющимися волосами цвета красного золота. Шестнадцати лет от роду. Ее звали Ситель, она приходилась мне двоюродной сестрой. Стояла прямо передо мной, прижатая к веревке, удерживавшей толпу. Она обожала лорда Престимиона. Мы встали на рассвете, чтобы занять место получше, в первых рядах. Она несла огромный букет — из сотен цветов, — собранный своими руками. Хотела, наверное, бросить его короналю. Но нет… Нет… Нет… — Голос Деккерета потерял всякую выразительность и звучал глухо и монотонно: — Она пригнулась, пролезла под веревкой и, проскользнув мимо стражников, подскочила к Престимиону, чтобы вручить ему букет. Очень неблагоразумный поступок. Но ему понравилось. Он подал знак стражникам, чтобы они пропустили девушку. Взял у нее цветы… Задал ей один или два вопроса… А затем…
— Человек с серпом?
— Да. Тощий человек с бородой. И безумным горящим взглядом. Выскочил словно из ниоткуда и кинулся прямо к Престимиону. Ситель не видела его, но, вероятно, услышала шаги, обернулась… и он с размаху ударил ее серпом, чтобы убрать с дороги. — Деккерет провел пальцами по шее. — Вот так. Кровь повсюду… ее горло…
— Он убил ее, твою сестренку? — потерянным голосом спросил Динитак.
— Она, скорее всего, умерла почти сразу.
— А затем стражники убили его…
— Нет, — возразил Деккерет. — Это сделал я.
— Ты?
— Убийца стоял через пять или шесть человек слева от меня. Я выскочил из толпы прямо к нему… не помню, то ли перепрыгнул через веревку, то ли пролез под ней… Этих мгновений я не помню — вообще ничего, только то, что был там и видел Ситель… она зажимала рану рукой, и у нее уже подгибались ноги… и Престимиона, стоявшего в оцепенении, и человека с серпом, поднимавшего руку, и Гиялориса и Акбалика, бросившихся к убийце, но недостаточно быстро. Я поймал руку убийцы и вывернул ее так, что она с треском сломалась. Тогда я обхватил его рукой за шею и одним рывком сломал и ее. А потом поднял Ситель — она уже была мертва, это я точно знаю — и ушел с ней на руках прямо через толпу по бульвару Спурифона в Старый город. Никто не остановил меня. Люди расступались при моем приближении. Я отнес ее домой и рассказал ее родителям обо всем, что случилось. Это был самый ужасный час моей жизни. И он до сих пор во всех мельчайших подробностях живет в моей памяти.
