– Я хотела, чтобы ты сделал это для меня, – через какое-то время сказала она упавшим голосом. – Хотела, чтобы хотя бы что-то в этой жизни зависело от меня. Понимаешь? Хотя бы что-то!
Мы разговаривали долго. Иола неожиданно раскрывалась совершенно с другой стороны. И не принцесса была в эту ночь перед моими глазами, а девочка, которая считала, что оказаться на севере – это худшая кара, что могла быть ниспослана свыше. Я видела то, как она внутренне содрогается от одной мысли о предстоящем замужестве, и мне становилось ее жаль в эти моменты. Но вмешиваться в ход вещей я тоже не представляла себе возможным. Ведь разве не стоит это того, что Кельм, Олаф, Стефан, все остальные, не предназначенные самой природой к бессмертию, вернутся к нормальной жизни? И порой можно ведь найти что-то хорошее, казалось бы, в самой безвыходной ситуации. Попытаться ее изменить для себя, но оставить прежней для остальных. Быть может, и ей следовало посмотреть на северян под другим углом, попытаться увидеть в Брэйдане то, что видела я… Это был не тот вопрос, в котором я разбиралась хорошо, и не тот вопрос, в котором мне хотелось бы помогать. Но разве могло быть иначе? Возможно, это от меня и требовалось.
Когда я уходила, Иола оставалась стоять на берегу ручья. Ее энергетический фон вернулся в норму, и сама девушка выглядела более спокойно. Она смотрела мне вслед, и влажные дорожки на ее щеках серебрила луна.
Когда Дэй скрылся в зарослях джунглей, маленькая принцесса еще долго смотрела ему вслед. Сначала ее взгляд казался каким-то потерянным и тусклым, ей было искренне жаль, что он отказал. Это было бы куда проще, получи она его согласие. Но поздно было отступать, после того какие последствия были у данного ей согласия. Не здесь и не сейчас, много раньше. Когда она сказала «да» тому человеку, что обещал избавить ее от замужества, она не могла и подумать, к каким событиям это приведет. А всего-то и нужно было надеть глупый медальон.
Иола решительно встряхнула головой, поворачиваясь спиной к растущему позади нее лесу и тихо сказала:
– Не хочешь, значит? И я не хочу… – сказала она, сжимая в крохотной ладошке маленький серебряный кружок, что на тонкой веревочке носила она под своим кимоно.
Одинокая слеза скатилась по щеке девушки, находя знакомую дорожку от уже пролитых. Нет, она была честна с Дэем не полностью, кое-что она не договорила, но ни перед кем она прежде так не открывала душу.
А это уже было много. Ее сердце иногда самой Иоле казалось бездонной пропастью, где были намешаны секреты, интриги, горе, разбившиеся мечты, много чего еще, но самый главный ее сундучок хранился на самом дне души. И берегла в нем Иола свою волю. Волю к жизни, к самостоятельности, свободе – и готова была отдать за это очень и очень многое.
