— Эй, вы! Кончайте эту бузу! — доносится из темного провала зала, и Бернардье, словно получив шок, повторяет жесты и мимику актеров на сцене и чуть ли не полминуты таращится, не понимая, что произошло, — да, трудно перенестись из Эльсинора в Дарлингтон.
— Точно! — подхватывает другой голос. — За что денежки плочены?
Жест, которым Бернардье включает освещение в зале, выдает неизбывную муку. Ему мучительно больно совершать подобное предательство, ведь он собственными руками разрушает спектакль. При свете чары улетучиваются, колонны на сцене выглядят откровенно бутафорскими, царедворцы превращаются в обычных роботов.
— Ей-богу, сроду не смотрел детектива глупее! Кто-то пришил собственного брата — ну и что с того? Женился на его вдове — экое дело! А теперь еще и сын его принялся за расследование, как будто не существует полиции. Мура!
— Прошу вас, прошу вас, господа! — пытается успокоить их Бернардье. Никакой это не детектив, а драма великого Уильяма Шекспира.
— Нет, детектив! — стоит на своем любитель сахарных палочек. — Есть тут убийство? Есть! Пытаются разоблачить убийцу? Пытаются. А в конце наверняка будет и возмездие. Значит, это детектив.
— Это классическая драма. Драма о смысле жизни. О бездне отчаяния обманутого сына…
— Хватит лапшу на уши вешать! С самого начала ясно, кто убийца, никакого интереса! За что платили-то?
— Вы, господа, видите здесь только убийство, но разве в нем суть? Обратите внимание на людей, на их терзания, на глубину мотивов, приводящих к конфликтам, на душевные переживания…
— Слушай, пустомеля! — вступает в перепалку невысокий зритель с бородкой. — Я адвокат, в таких делах собаку съел. Мотивы мотивами, но не выставляй на показ свою ученость. Вспомни-ка историю с Гарри Апперкотом? Я защищал его на суде. Он зарезал свою мамашу, потому что она была шлюха. Дело велось следственным отделом, а потом рассматривалось в коллегии уголовной полиции. И никто не пытался представить Гарри жертвой житейской драмы и не болтал о каких-то там мотивах.
— Я ничего не знаю об истории с Гарри… как его там, но судьба Гамлета более полуторы тысяч лет волнует…
— Да кого она волнует? Глупцов? Известно ведь — кто убийца, каковы мотивы убийства, известно, что он будет уличен. Какого черта в таком случае два часа торчать в темноте? — снова вмешался человек с сахарными палочками, которому, очевидно, именно темнота больше всего пришлась не по душе.
— Говорю вам, я был адвокатом Гарри, — гнул свое бородатый зритель. И могу со всей ответственностью заявить: он был абсолютно ненормальным типом! Подобные элементы — язва нашего организованного общества, а какой-то Бернардье пытается представить их здесь как героев. Да вы только вдумайтесь: мыслимо ли, чтобы спустя пятьсот с лишним лет разумные люди с высшим образованием собрались в темноте, чтобы наблюдать «великую драму» датского Гарри Апперкота, зарезавшего свою мамашу-шлюху?
