Наконец, на двери одного из домов Тузик увидел табличку: «La Oficina del fiscal[2].
Он решительно отворил дверь и оказался в небольшом пустынном холле, в котором было всего две двери: левая – для следователей прокуратуры и правая – для местного прокурора. Тузик мысленно провернул в голове всё, что может сказать на испанском языке, постучался в правый кабинет и вошёл.
– Добрый день, – поздоровался Туз, чувствуя, что говорит с ужасным русским акцентом. – Я Тузик Озейло, мэр города…
– Ох, – французский бульдог, вероятно, сам прокурор, чуть не подпрыгнул со стула. – Добрый день, сеньор Озейло, – сказал он и, вставая, протянул Тузейло лапу, – садитесь. Кофе будете?
– Нет, спасибо, – присаживаясь за стол, отказался Тузейло.
– Вы по поводу отца, я правильно понял? – аккуратно спросил прокурор.
– Совершенно верно, – подтвердил Тузейло. – Мне хотелось бы знать, что именно здесь произошло?
– Фридрих Озейло скоропостижно скончался от сердечного приступа, а Алекс Греббл покончил жизнь самоубийством.
– От сердечного приступа? – переспросил Тузик, вспоминая вчерашнюю заметку «Собачьей правды», в которой чётко говорилось, что его отец покончил совершил суицид вслед за Гребблом.
– Именно, – кивнул бульдог.
– Ясно, – сказал Тузейло, пытаясь сохранить хладнокровие, хотя такой поворот событий его, мягко говоря, насторожил. Разумеется, этот бульдог ничего лишнего не скажет, ссылаясь на тайну следствия, однако лишнего Тузику знать и не хотелось. – И что же такое у них произошло?
– Ну, видите ли… – заволновался прокурор. – Такие вещи не сообщаются в лоб. Может, для начала выпьем, выкурим по сигарете…
– Прошу меня извинить, но я за рулём, – отрезал Тузейло, чувствуя, как внутри начинает негодовать. – Да и в целом я не поощряю распитие спиртного на рабочем месте.
– А что тогда?
– Можно выпить простой воды, – Тузик пожал плечами. – А лучше, если вы нальёте мне чаю и просто представитесь.
– Как вам угодно, сеньор Тузейло. Рейдмар Спенсер.
***
– Началось всё с того, что Фридрих Озейло ушёл из совета директоров завода «Гильдерсталь», которым руководил покойный Алекс Греббл, и перешёл на другое предприятие. То самое, что закупало продукцию завода «Гильдерсталь», – начал прокурор Рейдмар Спенсер. – Стоит отметить, что Фридрих не являлся директором завода, на который он попал, поэтому мы уверены в том, что в решениях руководства он участия не принимал. Далее случилось следующее: «Гильдерсталь» заключила контракт с «Буэно-Маш», тем самым заводом, в который перешёл ваш отец. А затем, совершенно внезапно, руководство «Буэно-Маш» сменило решение и доверилось Нью-Йоркширскому заводу стали и сплавов. Из личных побуждений совет директоров «Буэно-Маш» устроил некий тендер между Нью-Йоркширским заводом и «Гильдерсталью». Победитель получал право стать главным долгосрочным партнёром «Буэно-Маш». Тендер был грязным, стоит признать. Разумеется, победил Нью-Йоркшир-Терьер. Он гораздо масштабнее, влиятельнее. Выпускаемая им продукция ценится куда выше, нежели аналогичная продукция «Гильдерстали». Да и, чего греха таить, сам он был куда перспективнее гольденройского завода. «Гильдерсталь» потратила уйму средств на производство товара для «Буэно-Маш» и в итоге была вынуждена закрыться. Глава предприятия, Алекс Греббл, из-за депрессии и предательства лучшего друга, а именно так он расценил желание вашего отца перейти в «Буэно-Маш», покончил жизнь самоубийством. Вот такая история.
