Кузя разглядел его случайно. Ради баловства он облил стену водой из пруда. В этот момент на сырой штукатурке проявился портрет женщины, смотрящей на него так, как могут смотреть только любящие матери. Мальчик долго всматривался в черты лица незнакомой женщины, пока из его глаз не полились слезы. Кузя никогда не знал молитв, но в тот момент из его уст вырвались слова:
– Матерь Божия! Ты самая чистая и светлая на Свете! Ты познала радость материнства, ты повела Сына на Крест, ты приняла его Судьбу…Твой Сын покинул Мир бренный, ловя Твой любящий взгляд… Помоги мне найти мою маму! Дай ей познать радость рядом с сыном, дай исполнить материнский долг, взглянуть в глаза ребенку, прижать к груди, защитить от беды и одарить благословлением…
Кузька шептал непонятные ему самому слова, обливаясь потоком слез. Что-то очень больное вырвалось в тот момент из его груди, разрывая наживую сердечную мышцу, вколачиваясь в мозг тысячью игл, душа за горло крепкой хваткой до остановки дыхания. С тех пор молитву он не смог повторить ни разу, но к стене приходил, здоровался, гладил ладонью по шершавой кладке и уходил, ни вымолвив ни слова. Общение с женщиной, изображенной на стене придавало ему сил на неделю-другую, а потом он возвращался снова, чтобы посекретничать, как с настоящей мамой, пожаловаться на деда, который ворчит и отказывается покупать компьютер, на одноклассников, обзывающих его «конопатой сиротинушкой» или «рыжим тараканом», на одиночество. Кузя знал, что это всего лишь рисунок неизвестного мастера, но все равно снова и снова вел с ней диалог, как с живой.
Вот и сейчас первым делом он направился к стене, где все было знакомо. Привычно показались очертания пруда, а следом до ушей донесся веселый гвалт народившихся лягушат. Кузя приветливо скользнул взглядом вверх по обнаженным кирпичам, как от неожиданности остановился. К стене была приставлена высокая лестница, на которую забрался незнакомый мужчина в газетной треуголке на голове. Он что-то кропотливо скоблил и тер, отчего с ног до головы покрылся белой сухой известью. Кузя задохнулся от ярости и возмущения:
– Эй! Убирайтесь! Вы все испортите!
Мужчина обернулся на крик и приветливо кивнул:
– Привет, пацан! Чего шумишь, здесь же храм, как никак… Лягушат распугал!
– Вы зачем стену портите? – подбоченился угрожающе Кузя.
– С чего ты взял?
Мужчина дружелюбно осклабился, обнажив ровный ряд крепких зубов.
– Вы рисунок видели? – спросил мальчик с вызовом.
