– Работа над повестью еще не завершена, – собравшись с духом ответил я, – поэтому сколько я еще придумаю эпизодов не известно.
– То есть вы хотите сказать, что это все из вашей головы и никто эту историю вам не рассказывал?
– Александр Анатольевич, абсолютно верно! И эту, и все остальные из мной написанных, и даже те, которые только в проекте.
– Вы знаете, – сказал несколько успокоившись Колмыков, – в это с трудом верится.
– Я вас уверяю, что это именно так, – тоже успокаиваясь сказал я. – Но все же из любопытства хотелось бы знать: почему вы мне не верите?
– Слишком много совпадений. Некоторые из них нас не сильно беспокоят. По разным причинам. Но некоторые по-настоящему пугают и могут впоследствии громко аукнуться.
– К сожалению, совпадения я объяснить никак не могу, – на то они и совпадения. Но мне было бы любопытно узнать о них.
– А я с удовольствием расскажу! – подхватил Колмыков. – Начну с практически безобидных. Если вы помните, Захар просил вас припомнить: где находятся сейчас ваши друзья. Было такое?
– Было! – ответил за меня Борщ.
– Вы затруднились ответить сразу, но мы и без вашей помощи кое-кого нашли! – торжественно произнес полковник.
– Кого же? – поежился я.
– Месяц назад мы нашли вашего Игорька.
– Вот уж месяц как нашли. Зачем же спрашивали меня про него три дня назад?
– Так вот. Игорёк нас больше не интересует. Мы нашли этого шизофреника. Это уже не человек…
– Придурок! – засмеялся Борщ.
– Захар, поспокойнее! Вы были правы, написав – «болезнь прогрессировала». Он давно и плотно сидит на подавляющих мозговую активность препаратах. Стал кроткий, пассивный, да вообще стал никакой, благодаря мощным транквилизаторам. Совершенно безобидный, не представляющий никакой угрозы обществу, как мы говорим, тихушник, и вспоминать о нем больше не стоит. Однако стоит поговорить вот о чем, и связано это как раз с вашим вопросом: почему мы, уже все зная, спрашивали про него? Оказывается-то… не все в ваших книгах вымысел? А вы нас убеждаете в обратном. Как же мы должны вам верить?
«Поймали все-таки! – с грустью подумал я. – Вот теперь действительно выкрутиться будет сложно».
– Вы понимаете, – начал я оправдание, – иногда авторы прибегают к такому приему, он называется художественно-документальное изложение, когда смешивают правду и вымысел…
– Да, понимаю, понимаю, и с памятью у меня все нормально! – прервал Колмыков. – Мы говорили о нем в начале нашей беседы. И вы убеждали нас, что не работаете в этом жанре.
